– Я могу дать тебе денег на такси, – сказал он.
– Правда? – сказала я с надеждой в голосе.
Я мокла под дождем. Он сказал, что с радостью поможет мне, и для этого нам нужно зайти к нему в отель. Он с радостью поможет мне, но сперва мы должны подняться к нему в номер и выпить.
Тот мужчина из «мерседеса» значил для меня не больше, чем тот, что хотел себе подружку и учил меня этикету. Я не знала имени ни того, ни другого. И каждый из них хотел от меня одного и того же.
Наш автобус катился под уклон с холма, въезжая в Калифорнийскую долину.
– Многие люди болтают всякую хрень про тюрьму, но тебе придется проживать свою судьбу каждую минуту, – сказал Конан. – Просто проживай ее. Когда я прошлый раз был за решеткой, я такие тусы закатывал – не поверишь. Ты бы не подумала, что это тюрьма. У нас было любое бухло. Таблетки. Чумовой музон. Танцы на шесте.
– Эй! – закричала Фернандес надзирателям, сидевшим впереди. – Эй, эта леди рядом со мной, вы бы ее проверили.
Сопровождавший нас коп, который знал Фернандес, обернулся и сказал ей успокоиться.
– Но эта леди… С ней что-то не так!
Крупная женщина на соседнем месте сидела вразвалку, уронив голову на грудь. В местной позе для сна.
Вы бы не пошли с ним. Я вас понимаю. Вы бы не стали подниматься в его комнату. Вы не стали бы просить его о помощи. Вы бы не оказались в полночь на незнакомых улицах, когда вам было одиннадцать. Вам было тепло и сухо, и вы спали дома, с мамой и папой, которые заботились о вас и говорили вам, что можно, а чего нельзя, и вы всегда должны были быть дома не позже положенного времени, чтобы оправдать родительские ожидания.
Для вас все было бы другим. Но если бы вы были мной, вы бы сделали то, что сделала я. Вы бы пошли с незнакомым мужчиной, наивно надеясь, что он даст вам денег на такси.
Где-то в низменной части Калифорнийской долины, когда небо все еще было темным, я посмотрела в окно и увидела две массивные черные тени, нависавшие впереди. Они выглядели как темные смолянистые гейзеры, фонтанирующие сбоку шоссе. Что это за жуть поднималась в небо, заполняя его сажей? Это были огромные черные тучи дыма или чего-то ядовитого.
Я читала об утечке газа, о массах загрязняющих веществ, объемом сколько-то фунтов, бивших в небо во Фресно. Когда объемы газа измеряются в фунтах, это тревожный признак. Может, это была какая-то экологическая катастрофа, неочищенная нефть, прорвавшая подземный трубопровод, или что-нибудь слишком кошмарное для разумного объяснения, огонь, горящий черным вместо рыжего.
Когда наш шерифский автобус приблизился к гигантским черным гейзерам, я смогла рассмотреть их получше.
Это оказались силуэты эвкалиптовых деревьев в темноте.
Никакой катастрофы. Никакого апокалипсиса. Просто деревья.
На рассвете нас окутал густой туман. Вся Калифорнийская долина стала похожа на море. По шоссе плыли клочья влаги. Я ничего не различала за этой дымовой завесой.
Лора Липп заметила, что я проснулась.
– Ты читала о женщине, которую нашли убитой в машине? К ней подошел мужик с ножом или чем-то таким, каким-то оружием, и говорит: вези меня к банкомату. Он залез к ней в машину и в итоге убил ее – пробил ей голову – без всякой причины. Вообще без причины. Они даже не знали друг друга. Жизнь в городе стала настолько дикой и опасной – представь, в два часа дня. На бульваре Сепульведа. Через несколько часов ее нашла полиция. Того мужика только выпустили из тюрьмы тем утром. И он слонялся по улицам, пока не нашел кого убить. Я тебе говорю, под стражей нам безопасней. Здесь меня не сцапают, не-а. Ни за что. Нет.
Нас окружали сельскохозяйственные посевы. Я не видела людей, работавших в полях. Поля были во власти машин, а я была во власти Лоры Липп.
– Если бы его не выпустили, она была бы жива. Для некоторых людей реальность слишком тонкая штука. Некоторых людей свет пробивает насквозь, определенных личностей, сумасшедших личностей, личностей с психическим расстройством, и я знаю, что это значит, – я уже сказала, я здесь из-за биполярного расстройства – и я рада, что у них тут кондер, потому что жара обостряет мое состояние. Моментально.
Когда встало солнце, туман рассеялся. Ветер трепал кустистые олеандры на разделительной полосе, их персиковые соцветия угрюмо качались как сумасшедшие, а потом возвращались в нормальное положение, и ветер снова набрасывался на их персиковые бутоны.
Автобус наполнился вонью от коровьего навоза, и это, похоже, разбудило Конана. Он зевнул и посмотрел в окно.
– Что надо помнить про коров – что они все одеты в кожу, – сказал он. – С ног до головы, сплошная кожа. Это круто. То есть если задуматься об этом.
– У бедной женщины был ребенок, – сказала мне Лора Липп. – Теперь сирота.
Сбоку шоссе росли эвкалиптовые деревья, о которых я думала ночью в темноте, что это черные тени апокалипсиса. Теперь же они просто выглядели пыльными и понурыми. В Южной Калифорнии листья не опадают с деревьев десятилетиями. Деревья, которые не сбрасывают листья, имеют одно свойство – собирать год за годом пыль, грязь и автомобильные газы.
– Я слыхал об этих стейках, которые теперь подают на Среднем Западе, – сказал Конан, глядя на этих жалких созданий, валявшихся в грязи, такой бескрайней, без единой травинки, что сами коровы тоже казались частью грязи, живой грязью, органической, дышащей, срущей грязью. – Коров поят пивом. «Будвайзером», если точно. Его вливают коровам насильно. Заставляют пить. От этого мясо нежнее. Но, слушай, эти телки достаточно взрослые, чтобы пить? Я хочу попробовать этот стейк. Вот что я сделаю, когда выберусь из этой жопы, – рвану на Средний Запад.
В проходе показался надзиратель для штатной проверки.
– Ел когда-нибудь цветущий лук? – завопил ему Конан.
Надзиратель пошел дальше. Конан закричала ему в спину, удалявшуюся по проходу.
– Они рвут эти стебли, мнут их, жарят во фритюре. Черт, это что-то. Такого больше нигде не попробуешь. Это фирменное блюдо.
Мы проехали мимо ранчо. Я заметила качели из покрышки и купу мохнатых калифорнийских веерных пальм, также известных как крысиные пальмы, неофициального талисмана штата. Во дворе было объявление: «Изберем Критчли окружным прокурором округа Фресно». Изберем Критчли.
На левой полосе велись дорожные работы, и один рабочий держал знак, чтобы водители сбрасывали скорость и перестраивались вправо.
– Я твою рубашку сшила, уебок! – прокричал Конан в стекло.
Но рабочий ничего не услышал. Слышно было только нам.
– Лондон, потише, – сказал коп через микрофон.
– Мы в Васко шьем эту форму для дорожных рабочих. Вы поклейте отражатели.
Я стала замечать белые воздушные массы, проплывавшие мимо окон автобуса. Они плыли по всему шоссе. Они не падали сверху, а парили и кружились вдоль дороги.
