Я видел ширму, забыв, что передо мной маленькая упрямая идеалистка, которая не ломается и не гнется.
Моя идеалистка.
Ни черта не изменившаяся.
Только теперь еще и с дочерью, похожей на меня так, слово природа повязала нас самыми крепкими нитями.
От размышлений об упущенном времени виски начало буравить невидимое сверло. Противная боль, не поддающаяся никаким таблеткам. Сквозь нее я достал старый, уже год пылившийся в нижнем ящике стола мобильный телефон и подключил подзарядное устройство. Прижав к виску стакан с холодной водой, открыл "черный список" контактов.
Всего три действия. Нечего сложного, но сразу многое стало понятно — дозвониться до меня со своего номера у птички не было шансов. Нина все же нашла способ испортить мне жизнь даже, исчезнув из нее.
Следующим делом, не мешкая, я набрал бывшую. Разговаривать нам было не о чем. После рассказа Лики Нина утратила любое право на мою помощь, но кое-что узнать все же следовало. Пусть и с опозданием в два года.
Нина сняла трубку после второго гудка. Привычка набивать себе цену паузами после развода исчезла, словно ее и не было.
— Димуль, привет, — томно проворковала Нина, не дожидаясь моего приветствия.
— Два года назад ты внесла в "черный список" номер одной девушки, — расшаркиваться я не стал. — А до этого наговорила ей всякого дерьма. Сейчас я хочу знать, что именно ты сказала.
На несколько секунд в трубке повисла тишина.
— Что ты ей сказала?!
— Дим, да глупости какие-то. Ты же знаешь, я твой телефон и в руки не брала-то никогда. Зачем мне это?
— Нина… — я сделал медленный вдох и выдох. Никогда еще мне так сильно не хотелось свернуть кому-то шею. Счастье моей бывшей, что она находилась далеко.
— Димуль, ну серьезно! Разве я бы стала рисковать хорошими отношениями? У меня ведь кроме тебя никого нет. Пусть ты мне уже и не муж, но все равно не чужой человек. Я для тебя…
— Что ты, бл*дь, ей сказала? Быстро! — терпение лопнуло.
— Ди…
— Не скажешь сейчас, я попрошу Алика закрыть для тебя двери всех приличных заведений города. Он это может, сама знаешь. Будешь искать себе спонсоров в Макдональдсе!
На этот раз поток лицемерия иссяк мгновенно. Я услышал свистящий выдох, а потом испуганным тоном, оправдываясь через каждое предложение, Нина все же начала рассказывать то, ради чего я звонил. Без намеков на амнезию, без стандартных обвинений меня в том, что это именно я вынудил ее стать такой.
К окончанию чистосердечного признания у меня не осталось даже злости. Внутри все словно выгорело. Моя отчаянная беременная девчонка даже после Нининого бреда все же пыталась достучаться до меня. Ни авария, ни семья не остановили ее. Не хватило лишь последнего шага. Чуть-чуть везения и моей твердости.
* * *
После разговора боль в висках стала такой сильной, что я закрыл крышку ноутбука и спустился вниз, на улицу. Дождь, который зарядил еще вчера, лил, не переставая. Прозрачные капли стеклянными осколками падали на асфальт. Пуская круги по воде, лупили по лужам. Холодные, колючие, свежие.
Не задумываясь, я протянул руку под дождь и мокрой ладонью провел по лицу. Словно испуганный зверь, боль на миг отступила, и по хребту волной пробежала дрожь.
Почти идеально. Почти ожил. Но мало.
Не замечая удивленных взглядов, я шагнул вперед под дождь. Вначале спустился с крыльца, потом дошел до парковки. Работать сегодня не было желания. Хотелось домой, к тем двоим, что сто процентов ждали и считали часы до окончания рабочего дня. К девчонкам, перед которыми был в неоплатном долгу.
Моя машина стояла самой первой в ряду. Новенький черный Мерс. Никаких трезубцев на радиаторе, никаких повторяющихся в номере цифр. Комфортная рабочая лошадка, к которой за два года привык как к части себя. Оставалось лишь нажать на кнопку брелка, но уже у водительской двери мне резко расхотелось садиться в уютный теплый салон.
Боль вколола свежую партию игл в виски, и я остался под дождем. Как был: без зонта, в костюме, рубашке и с холодным мокрым ручейком за шиворотом вместо галстука.
Таким и пошел домой. Пешком. Осторожно обходя большие лужи, словно в них мог промокнуть сильнее, чем уже был.
Глава 24
Лика
Переполненный откровениями прошлый день я помнила смутно. Это были качели эмоций, но, как ни странно, наивысшего пика они достигли вечером.
Дима, как всегда, вернулся с работы вовремя. Не став открывать своим ключом, он позвонил, а когда мы с Верой распахнули дверь, за порогом оказался совершенно мокрый, бледный как бумага папа.
— Впустите? — словно нашаливший мальчишка, Дима улыбнулся.
От неожиданности у меня вылетели из головы все слова, и только мая маленькая зайка, как всегда, нашлась сразу.
— Папа! — Вера ухватила Диму за руку и, что было силёнок, потянула в квартиру.
Ко мне речь вернулась только спустя минуту. Вместе с ней пришло и осознание того, что сделал Дима.
— Ты сумасшедший, — я стащила с него пиджак и начала буксировать в сторону ванной комнаты. — До квартиры километров семь! Идти такое расстояние под проливным дождём… Тебе в кофе точно ничего не подсыпали?
Не обращая внимания на разницу в весовых категориях, я затолкала Диму в душевую кабинку и принялась снимать мокрую одежду. С собственным раздеванием или переодеванием Веры это было не сравнить. Подрагивающие от волнения пальцы постоянно путались в петлях рубашки, собачка на ширинке ни с того ни с сего заела, и Дима, как назло, не помогал.
Внимательно наблюдая за моими действиями из-под длинных ресниц, он лишь поворачивался, когда нужно было вытащить руки из рукавов, и переступал ногами, когда я спускала вниз брюки и боксеры.
— Этот дождь… Он второй день льёт, не прекращая, — вдобавок к суете неожиданно во мне проснулась самая настоящая ворчливая жёнушка. — Неужели ты думал, что ради тебя выглянет солнце? Большой, взрослый и такой безумный! Поверить не могу.
— Голова болела, — когда, обдав нас обоих, из лейки хлынула тёплая вода, Дима соизволил-таки заговорить.
От отчаяния, что сама оказалась мокрой, хотелось ругаться.
— И ты решил, что дождь лучше таблетки? — я попыталась открыть дверь, чтобы выбраться из кабины, но сильная рука внезапно ожившего Шеремета обняла за спину и одним ловким движением притянула к твердой груди.
— Терпеть не могу лекарства, — колючий подбородок коснулся виска, и хриплый шёпот запустил в моей голове необратимую реакцию, превращающую мозг в кисель.
