«Ах, Викки, ты посиди пока в гостиной, я вызову Скотланд-Ярд. Они хотят поговорить с тобой. Кстати, не хочешь ли чаю?»
Так и представив, как Кэролайн потчует ее чаем, любезно щебеча, Вика криво усмехнулась.
Нет, уж точно и не к Кэролайн.
И кто у нее в Лондоне оставался? Ирина, супруга девятого виконта Грейсток, того самого, что намного выше барона, но чуть ниже графа?
«Ваше королевское высочество, ГОРИ ТЫ В АДУ, ТВАРЬ!»
Да, именно так, заглавными буквами, на своем очаровательном аристократическом английском, без малейшего акцента, так ей и скажет.
Майкл? Да, Майкл — это вариант, тем более он имеет собственный самолет, лицензию пилота и в два счета домчит ее до Питера. Вика представила заголовок «Дейли кроникл».
«Герцогиня Коннаутская сбежала от мужа обратно на Родину с другим мужчиной. Боится ли она ареста за отравление русского шпиона?»
Нет, не боится, потому что знала, что ни в чем таком не виновна и никого, конечно же, не травила. А вот подать Майклу новую, несбыточную, надежду боялась.
Да еще как.
А то, что подаст, если заявится к нему и попросит помощи, не сомневалась.
Но куда же ей тогда, собственно, идти? Точнее, конечно же, ехать на угнанном у мужа спортивном автомобиле?
И тут Вика поняла куда.
Бросив автомобиль Питера во внутреннем дворике мрачного дворца герцогини Сандрингемской, Вика взбежала по темным облупившимся ступенькам и, застыв перед огромной сводчатой дверью, заколотила в нее висячим бронзовым молоточком.
Прошло достаточно много времени, прежде чем дверь распахнулась и на пороге возник вышколенный преснолицый дворецкий.
Окинув ее презрительным взглядом (видок у Вики, убежавшей из коттеджа в спортивном костюме, был отнюдь не королевский, вернее, не герцогский), надменно произнес, явно приняв ее за попрошайку или проповедницу:
— Мы не принимаем!
И захлопнул перед ее носом дверь. Вика уставилась в дверь, понимая, что ее и здесь не ждут, и, понимая, что ее, похоже, нигде не ждут, а туда, где, быть может, и ждут, она направляться не хотела, как дверь вдруг снова распахнулась, и все тот же преснолицый дворецкий, впрочем, уже не надменным, а весьма взволнованным тоном произнес:
— Ах, ваше королевское высочество, приношу свои глубочайшие извинения. Просто я не сразу узнал ваше королевское высочество в этом… гм… экстравагантном наряде…
С поклонами пропуская ее в огромный холл, дворецкий продолжал витиевато извиняться, а Вика произнесла:
— Путешествую инкогнито, поэтому и выбрала этот наряд, как у персонажей Little Britain. Джеймс… то есть я хотела сказать, его высочество дома?
Ответом на ее вопрос послужил радостный крик, и Вика увидела другого Джеймса, сына Джеймса-старшего, который несся к ней из одного из боковых коридоров.
Вслед за ним появился и его отец, который был явно изумлен увидеть Вику в особняке, к тому же в таком виде.
— Вы же сказали, что если… что если мне понадобится помощь, то я могу приехать к вам? — спросила Вика, и молодой человек, на лице которого возникла улыбка, горячо уверил ее:
— Ну конечно! Мы все так рады видеть тебя! В особенности он!
И указал на сына, который буквально не отходил от Вики.
Она была признательна Джеймсу-старшему, что тот не задал ни единого вопроса, а пригласил ее в малую гостиную, где, усадив на диван, предложил чаю, а потом непринужденно, как будто визит ее королевского высочества герцогини Коннаутской, без предварительной договоренности и, что невероятнее всего, в спортивном костюме, был вещью вполне обыденной.
— Как дела у бабули, у твоей бабули? — спросила Вика, и лицо Джеймса помрачнело.
— Дело идет к финалу. Она уже не встает с кровати и большую часть времени проводит в полудреме. Думаю, еще несколько недель, а быть может, даже дней, и…
Вика сочувственно кивнула, а молодой человек, взяв ее за руку, произнес:
— Она вообще-то никого не принимает, но хочешь увидеть ее? Она будет тебе рада!
Они вступили в большую затемненную спальню, где на старинной кровати с балдахином возлежала старая герцогиня. Сиделка тактично вышла, а Джеймс, склонившись над пожилой леди, дотронулся до ее плеча.
— Бабуля, посмотри, кто к нам пришел в гости!
Веки герцогини затрепетали, она медленно открыла глаза и, увидев Вику, еле слышно произнесла:
— Ах, ваше королевское высочество… Извините, что не могу подобающе приветствовать вас…
Вика склонилась и поцеловала старушку в морщинистую щеку.
— Я умираю, однако не боюсь этого, потому что быть мертвым не страшно. Умирать, не исключено, да, но я не из робкого десятка. Однако не надо о неизбежном. Увы, я чувствую, что сейчас снова засну, они же держат меня на наркотиках… Вы у нас, потому что «фирма» пытается вас уничтожить?
Вика медленно кивнула, и герцогиня, на лице которой возникла понимающая улыбка, сказала:
— Да, они такие. Все эти скандалы, смерти и разоблачения. Они же на руку в первую очередь именно им! Сами и снабжают репортеров, чтобы подогревать к себе интерес. Они ради славы, которая помогает им удерживать власть, готовы на все!
Королевская «мафия» сама провоцирует шумиху в прессе, регулярно подбрасывая Фэллоу и иже с ним семейные тайны, которые приводят к медиаистерии? Мысль была простая, очевидная — и такая шокирующая.
— Но не будем о них… берегите себя. Они убивают людей, помните это! Убивают не только в переносном смысле, разрушая их жизнь и карьеру, но и в прямом… Я бы могла вам многое поведать, но я хочу сейчас спать, очень хочу спать. Джеймс, позаботься о нашей гостье. И кстати, вы не находите, что из вас получилась бы прелестная пара? Да и малышу Джеймсу нужна мать…
Голос ее, слабея с каждым словом, перешел в непонятное бормотание, веки закрылись, и старая герцогиня снова погрузилась в дрему.
Когда они вернулись в гостиную, Джеймс произнес:
— Бабуля права. Я о вас позабочусь. И никому не дам в обиду. Если, конечно, разрешите…
Вика, бурно расплакавшись, поведала ему все. Джеймс только слушал, не задавая ни единого вопроса, когда она наконец завершила путаное повествование, вдруг придвинулся к ней и поцеловал.
Сопротивляться Вика не стала, потому что не хотела. Хотя знала, что совершает нечто совершенно запретное, из ряда вон выходящее, полностью криминальное.
Однако поцелуй был такой сладкий, губы мужчины такими горячими, а дыхание таким прерывистым…
Нет, не губы Питера, ее Питера, который был уже больше не ее, а Джеймса.
