Е.к.в. В.К. — это была она, ее королевское высочество, Виктория Коннаутская. Аналитики британских спецслужб давали ей три с половиной балла из десяти возможных, оценивая то, является ли она русской шпионской или нет!
И это с учетом того, что не нашли ни единого подтверждения ее контактов с российскими спецслужбами — подтверждения тому, чего не могло быть, потому что элементарно не было!
Но тому, что могло бы быть — и эту возможность, как поняла из краткой преамбулы, и просил аналитиков британских спецслужб оценить е.к.в. Д.К. — его королевское высочество Джон Коннаутский.
То есть ее Пит.
Или более не ее?
Внизу, в отдалении, хлопнула входная дверь, Вика услышала голос мужа.
— Вики, я вернулся! Пораньше удрал, причем так ловко обвел вокруг пальца журналюг. Они поехали в одну сторону, а я спокойно себе в другую! Ты по мне скучала? Смотри, что я тебе привез!
Дверь раскрылась, и на пороге возник сияющий Питер, державший в руках букетик васильков.
— Сам нарвал на чужом поле, велел Арчи остановить, и он на стреме стоял. Представляешь, какой был бы скандал, если бы меня застукали с поличным или если бы журналюги…
Он осекся, увидев раскрытое, лежавшее на кровати досье. Вика намеренно не стала прятать его обратно туда, где обнаружила: к мужниным носкам.
— Ты где это нашла? — спросил Питер изменившимся голосом.
Вика спокойно, даже чересчур спокойно, ответила:
— Там, куда ты сунул донесение спецслужб с грифом «Совершенно секретно», Пит. В ящике с твоими носками. Досье на меня, составленное, кстати, в единственном экземпляре и по твоему прямому указанию!
Питер, схватив досье, пролистнул его и произнес пренебрежительно:
— А, эта писулька, над которой я долго смеялся? Хотел, чтобы мы вместе посмеялись, но забыл показать…
— Забыл? — спросила Вика, вдруг понимая, что не знает, совершенно не знает человека, за которого вышла замуж.
И ребенка, которого носит под сердцем.
— Какой ты, однако, забывчивый!
Питер, швырнув папку обратно в выдвинутый ящик с носками, заявил в легком раздражении:
— Викки, ну сама посуди, все эти нелепые слухи о тебе множатся, «Дейли кроникл» не желает успокоиться, надо было что-то предпринять…
— И вместо того, чтобы, как ты хотел, подать на них в суд или, в конце концов, сделать из Шона Фэллоу отбивную, ты, милый мой, минуя все контролирующие инстанции и нарушая все мыслимые и немыслимые запреты, отдал распоряжение спецслужбам собрать на меня досье, чтобы установить…
Она запнулась и выпалила:
— Чтобы установить, являюсь ли я русской шпионкой и не отравила ли я на самом деле этого несчастного старика треклятым «казачком»! Ведь так?
Она бы поверила, что это не так, если бы Питер все отрицал. Если бы кричал. Если бы упал на колени. Если бы плакал. Если бы дал ей пощечину.
Или бы сделала вид, что поверила.
Но муж совершенно спокойно заявил:
— Викки, поставь меня на свое место. Наша семья и так последнее время погрязла в этих кошмарных скандалах, а тут еще такое — шпионаж и убийство! Вот я и решил…
— Шпионаж и убийство! — закричала Вика. — Это так! Но, скажи, какое я имею к этому отношение? Питер, какое?
И выбежала прочь. Бросаясь вниз по лестнице, она услышала голос Питера вдогонку:
— Викки, не дури! Ты бы поступила на моем месте точно так. И раньше я верил, что ты не имеешь к этому отношения, теперь же я это знаю. Эти три с половиной балла в оценочной системе спецслужб означают, что ты не имеешь никакого…
Вылетев из коттеджа во двор, Вика заметила любимый спортивный автомобиль Питера, дверь которого была приоткрыта, а из замка зажигания торчали ключи.
Ни Арчи, ни Тони не было — они по настоянию Питера заканчивали свой рабочий день летом в шесть вечера и убирались прочь с территории коттеджа, оставляя чету Коннаутов до следующего утра в покое.
А было уже начало девятого.
Только через какое-то время Вика осознала, что следует придерживаться правил левостороннего движения, однако, несмотря на то что она ездила так всего два раза, сначала на Кипре, а потом на Мальте, когда много лет назад, в прошлой жизни — да, действительно в прошлой! — была в отпуске, и практики вождения по британским правилам давно не было, это волновало в данный момент ее меньше всего.
А если честно, то не волновало вовсе.
Выжимая по пустой сельской дороге по максимуму и плюя на ограничения скорости, Вика вдруг поняла, что понятия не имеет, куда едет.
Потому что ехать-то, в сущности, было некуда.
Или в аэропорт, а оттуда обратно в Питер? Чтобы променять Питера, ее Питера, на родной Питер, свой родной Питер…
Но, в самом деле, куда она держала путь?
Телефон, лежавший на соседнем сиденье, вдруг, засверкав, завибрировал, и Вика, скосив взгляд, поняла, что ей звонил тот, с кем она хотела говорить меньше всего: Питер.
Ее Пит. Нет, увы, уже больше не ее.
Схватив мобильный, Вика выключила его — так-то лучше! И в этот момент услышала отчаянный сигнал идущего ей навстречу грузовика: сама того не заметив, она по старой привычке выехала на встречную полосу.
Вовремя повернув руль, Вика вдруг ощутила, что у нее дрожат руки. А что, если бы она сейчас попала в аварию? Покалечилась бы? Или даже погибла?
И дело вовсе не в ней, а в том человечке, которого она носила под сердцем.
Хотела ли она того или нет, однако это был ребенок Питера.
Резко сбросив скорость, Вика, ощутив внезапный приступ страха, уставилась на дорогу, которая вливалась на оживленную трассу. И на средней скорости покатила в Лондон.
Только вот куда — к бабуле, в Букингемский дворец?
«Ваше величество, я рассорилась с вашим внуком, потому что он подозревает меня в том, что я русская шпионка и отравила дряхлого перебежчика каким-то там «казачком».
И что ей ответит бабуля?
«Ах, милая моя, а разве это не так? Вот, согласно собранным по моему монаршему приказанию данным МИ-6…»
И предъявит ей другое досье, потолще того, что она нашла в ящике с носками Питера, в три раза.
А то и в четыре.
Нет, явно не к бабуле. А к кому тогда? В Кенсингтонский дворец к Эдди с Кэролайн? Кэролайн, которая готовилась к новой, скорой, роли королевы Англии, конечно же, будет очень рада видеть ее.
