— Но ты этому объяснению, вполне логичному, не веришь? — спросила Вика и тронула Пита за руку.
Молодой человек гневно заметил:
— Они играют на время, считая, что за год мы с тобой успеем расстаться и в итоге никакой свадьбы не будет. Еще бы, ты ведь «не из той страны»! Увы, для многих этих консервативных чопорных снобов все, кто не из Англии, «не из той страны». Думаешь, если бы ты была француженкой, бразильянкой, вьетнамкой или, не дай бог, немкой, они были бы в восторге? Для некоторых даже если бы ты была из Шотландии, то была бы «не из той страны». А ты русская!
Положив свою ладонь поверх ладони Пита и пропустив свои пальцы сквозь его, Вика произнесла:
— Но ведь народу нужны зрелища, а какие зрелища, скажем, в декабре или феврале при отвратительной погоде? Значит, придется ждать до следующего лета. Мы ведь не расстанемся, не так ли?
Питер, поцеловав Вику, сказал:
— Конечно, нет! Понимаешь, мы могли бы жить и без свадьбы, потому что все это пустые формальности, но ведь «фирма» не позволит…
— «Мафия», — поправила его Вика. — Однако наверняка аппаратчики Букингемского дворца уже сумели внушить твоей бабуле мысль о том, что свадьба должна быть летом, и никак иначе…
Питер, усмехнувшись, привлек к себе Вику и ответил:
— Не сомневаюсь в этом ни секунды. Однако я знаю, как нам добиться того, чтобы свадьба состоялась в этом году. И пусть приложат усилия, чтобы все успеть до двадцать третьего ноября!
Вика вопросительно посмотрела на Пита.
— Это день нашей свадьбы? Но почему именно он?
Питер, целуя ее, заметил:
— Потому что крыть всем этим наветчикам, если мы выберем именно этот день, будет нечем, ибо в этот же день, еще до всех этих весенне-летних традиций, всего через несколько лет после окончания Второй мировой состоялась другая королевская свадьба: моих бабули и дедули!
Да, Вика боялась, и даже Матильда, судя по всему, побаивалась предстоящего рандеву своей подопечной с бабулей Пита, ее величеством королевой.
— Запомните, — давала она последние наставления за десять минут до того, как автомобиль должен был забрать Вику из коттеджа и отвезти в замок Виндзор, где королева и ее супруг традиционно проводили месяцы с середины июля по конец сентября. — Говорить с королевой вы можете только в том случае, если она соизволит задать вам вопрос. Сами вы задать ей вопрос не имеете права. Вы не можете прикасаться к ее величеству, громко смеяться, поворачиваться к ней спиной, говорить о политике, религии, финансах, шутить, вставать с софы, если вам будет предложено величеством присесть на оную, когда королева еще сидит, и, наоборот, садиться на софу, если ее величество еще не сидит в своем кресле, прерывать речь королевы, болтать ногами, чихать, зевать, сморкаться, смотреть королеве прямо в глаза, глазеть на украшения ее величества, выражать протест, восторг, упоминать всуе имя Божие, наклоняться, подавать ее величеству что-либо с подноса, завязывать шнурки, закатывать глаза, долго молчать, быстро говорить, спорить, слишком подобострастно соглашаться…
Она перевела дух, и Вика, воспользовавшись паузой, спросила:
— А не слишком?
— Что — не слишком? — не поняла Матильда, и Вика, беря со стола сумочку (женщинам заявляться к королеве без сумочек тоже было нельзя), пояснила:
— Слишком подобострастно нельзя, а не слишком — можно?
Оставив Матильду, не нашедшуюся с ответом, с раскрытым ртом, Вика, заметив входившего в дверь коттеджа Питера, облаченного в джинсы и скромную синюю рубашку, взяла его под руку. Она была в платье цвета берлинской лазури с большими бледно-кремовыми цветами, в бледно-кремовых же перчатках, белых классических «лодочках» и с синей сумочкой.
— Ты выглядишь сногсшибательно, девочка моя, — произнес Питер, делая вид, что спотыкается и падает на пол.
Вика призналась:
— Я бы поехала в кроссовках, но стилиста бы хватил удар…
Питер, бросившись по лестнице, через минуту вернулся, держа в руках Викины белые кроссовки.
— Переобувайся! — произнес он, ставя кроссовки перед Викой, а та в ужасе посмотрела на жениха.
— Пит, я пошутила, я ни за что не поехала бы к твоей бабуле в кроссовках, тем более в этом шикарном платье…
— Переобувайся! — произнес он, и в его голосе прорезались железные нотки отпрыска королевского семейства.
А затем Питер сам осторожно приподнял ее стопу, стянул одну туфлю и надел Вике на ногу кроссовку.
Чувствуя, что ее сердце бьется как бешеное, Вика прошептала:
— Прямо как принц в сказке, который примерял всем девушкам в королевстве хрустальную туфельку, потерянную бежавшей с бала Золушкой…
— В современной версии этой сказки, — сказал Питер, надевая ей вторую кроссовку, — фигурирует не Золушка и хрустальная туфелька, а владелица пяти компьютерных фирм в стоптанных кроссовках.
Завязав шнурки на ногах Вики, молодой человек поцеловал девушку на глазах близкой к прострации Матильды в губы и произнес, удаляясь на кухню:
— Сейчас руки сполосну, и едем. Поверь, бабуля это оценит. Я-то ее знаю!
Поездка в Виндзор длилась бесконечно долго и пролетела в одно мгновение. Когда Вика, лихорадочно думая, что, вероятно, лучше всего развернуться и бежать прочь, чем являться к королеве на чай в кроссовках, шествовала, ведомая дворецким, по бесконечным залам, обитым шелком, увешанным огромными, в золоченых рамах, портретами прежних правителей Британии, самого большого и самого старого обитаемого замка в мире, пялилась на свои кроссовки, размышляя, как же лучше сесть, чтобы королева не видела ее обуви, сопровождавший ее субъект вдруг склонился перед дверью, осторожно постучал костяшкой одного пальца затянутой в перчатку руки и, дождавшись тихого ответа, почтительно раскрыл дверь и произнес:
— Мэм, прибыла мисс Виктория Романофф!
И из комнаты раздался приятный голос пожилой дамы на самом изысканном аристократическом английском, который Вике довелось до сих пор слышать.
А слышала она, благодаря интернету, много. Очень много.
— Благодарю вас, Берти. Прошу вас, просите ее.
Дворецкий посторонился, пропуская Вику через дверь, и девушка, глубоко вздохнув, переступила порог, оказавшись в небольшом, уютно обставленном салоне, больше походившем на гостиную пенсионерки, чем на апартаменты королевы Британии. Вика отчего-то ожидала, что свидание будет иметь место в огромном зале, где королева, со сверкающей драгоценными камнями короной на челе, сойдет с трона и придворные расступятся, пропуская ее величество…
Нет, конечно, она такой ерунды вовсе не ожидала, все же был век двадцать первый, а не восемнадцатый, однако она бы не удивилась, если бы Ее Величество Королева, Божией милостью Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии и иных своих царств и территорий Суверен, Глава Содружества, защитница веры, сидевшая на троне почти семь десятков лет, встретила бы ее именно так.
