Потом, осознав, что накричала на будущую супругу внука королевы, с крайне кислым и донельзя чопорным видом принесла витиеватые извинения и сказала:
— Герцогиня Сандрингем здравствует до сих пор, и ее величество королева время от времени удостаивает кузину чести посещать их в мрачном дворце, построенном, что весьма символично, при Джеймсе Первом, в лондонском районе Ричмонд-апон-Темс. Однако считается, что некий злой рок преследует потомков короля Джеймса, словно в наказание за его предательство по отношению к короне. Сын герцогини, Джеймс, погиб молодым, утонув во время парусной регаты, оставив супругу на восьмом месяце беременности. Весть о кончине мужа привела к преждевременным родам, из-за большой кровопотери удалось спасти только ребенка, но не его мать. Достопочтенный Джеймс Сандрингем, единственный отпрыск герцогини Сандрингем и — по милости ее величества королевы — наследник ее титула, названный в честь отца и деда, сочетался, в свою очередь, с уже упомянутой леди Александрой, своей отдаленной родственницей, в браке с которой у них и родился сын, которого они назвали…
Вика опередила ее:
— Разрешите выдвинуть гипотезу? Они назвали его Джеймсом, ведь так? В честь прадеда, бывшего короля, дяди ее величества королевы.
Матильда, закрыв книгу, в удовлетворении посмотрела на девушку и произнесла:
— Из вас выйдет толк. Раз вы сумели основать и более-менее успешно руководить пятью фирмами, то у вас имеются мозги.
Вика перевела дух после огромного количества информации и произнесла:
— Ну почему же более-менее?
Матильда вроде бы оказалась не такой уж и мерзкой. Но едва Вика подумала это, как ее мучительница сказала:
— Если это так, то докажите мне наличие у вас мозгов и перечислите всех родственников ее величества королевы, о которых я вам только что поведала, по именам и с титулами. Прямо сейчас!
И со сладкой улыбкой садиста посмотрела на свою ученицу.
Рухнув в постель, Вика закрыла глаза, чувствуя, что ее неудержимо влечет в сон. Неужели этот кошмар, длившийся в самом деле с восьми утра до семи вечера, наконец закончился?
Она услышала тихие шаги и ощутила на губах терпкий поцелуй. Это был Питер, приехавший вечером, уже после отбытия мучительницы Матильды и ее черного кофра.
Обнимая его, Вика простонала:
— Никогда бы не подумала, что я такая идиотка. Вообще-то была до сегодняшнего дня уверена, что это не так. А все эти Кларенсы, Олбани и Честеры с женами, отпрысками и титулами. Это какой-то кромешный…
Питер снова поцеловал ее, потом сказал:
— Ужас! Да, это ужас, но это и есть работники нашей «фирмы». Своих работников ведь ты тоже знала и по именам, причем не только их, но и их жен и детей, ведь так?
Вике пришлось признаться, что это так.
— Вот видишь, наша «фирма» ничем не отличается от твоих.
— А подарить вашу фирму кому-то нельзя? — усмехнулась Вика.
А Питер нырнул к ней в кровать.
Виделись они после объявления их помолвки редко, ей так не хватало его. И, что самое удивительное, они до сих пор не занимались любовью.
Потому что все время кто-то был рядом. Кто-то толокся около них. Кто-то охранял. Вдалбливал знания. Отгораживал от журналистов.
С ними всегда был кто-то, а жили они в разных местах, вернее, были вынуждены жить: Питер — в Лондоне, в Кенсингтонском дворце, а она, до их свадьбы, в этом коттедже, превращаясь в считаные недели и дни из Золушки в принцессу. Вернее, из владелицы пяти компьютерных фирм в герцогиню.
Вика ощутила горячее дыхание Питера, а его крепкие руки заскользили по ее телу.
— Матильда сильно зверствовала? — спросил он, и Вика, вдруг ощущая острое желание, которое прогнало разом всю сонливость, ответила, поворачиваясь к любимому лицом:
— Так себе. Сдает, старушка, позиции…
Питер наклонился и поцеловал сосок Вики, от чего по телу девушки прошла дрожь.
— Вся в свою мамашу, которая до сих пор правая рука бабули и в свое время стращала Эдди и меня.
Вика, содрогаясь от волны удовольствия, накатившей на нее, прошептала, притягивая к себе голову Пита и страстно целуя своего принца:
— Давай забудем хотя бы на миг о Матильде. О вашей «фирме». И даже о твоей бабуле…
Питер, нависая над Викой, произнес:
— Викки, я так тебя люблю… Я так хочу тебя… Я примчался из Лондона, потому что не вынесу ни минуты без тебя, и мне плевать, что скажет «фирма», что скажет бабуля…
Он стал покрывать ее шею поцелуями, а Вика вдруг расхохоталась. Ошеломленный, молодой человек на мгновение замер:
— Почему ты смеешься? Что-то случилось?
Вика же, поднимая свое лицо к лицу Питера и увлекая молодого человека обратно на кровать, в омут наслаждений, о которых они оба мечтали уже давно, произнесла:
— Представила себе, что Матильда не уехала, а спряталась под кроватью по приказанию твоей бабули, желающей, чтобы мы чтили традиции и не делали глупостей, не являясь мужем и женой…
Всю последующую долгую июньскую ночь они занимались тем, что только и делали глупости, одна волшебнее другой.
При этом ни разу более не вспомнили ни о «фирме», ни о Матильде. Ни даже о порфироносной бабуле!
Шлюха, судя по прическе и макияжу, явно косила под герцогиню Кэролайн, супругу принца Эдуарда, а по выговору (видимо, румынка или болгарка) — под эту новоявленную невесту принца Джоки, русскую девицу, которую после объявления о помолвке «фирма» прятала от репортеров.
Поэтому, занимаясь с ней в грязной маленькой комнатушке жестким сексом, Шону Фэллоу доставляло небывалое удовольствие представлять себе, что он имеет сразу двух герцогинь, спутниц жизни принцев.
Наконец, завершив свое нехитрое дело и застегиваясь, он вынул из кармана смятые фунтовые банкноты с портретом бабули этих самых принцев и, швырнув их на мятую, всю в разводах простыню, заявил:
— Смени имидж, детка, в принцессы ты все равно уже не пробьешься. А так ты только выглядишь как жалкая дешевая восточноевропейская проститутка.
И, взглянув на голую девушку, жадно подхватившую деньги и старательно их пересчитывавшую, злобно добавил:
— Упс, как же я мог упустить из виду, что ты, детка, уже являешься таковой!
И разразился оглушительным мерзким хохотом. Джентльменом Шон Фэллоу никогда не был, однако в отличие от всех этих мерзавцев с титулами никогда и не претендовал на роль джентльмена.
Ему было достаточно являться — после его публикации о связи принца Джоки с «этой русской», а также публикации о смертельном диагнозе принцессы Мэри — самым знаменитым репортером Британии.
