— Ты ведь очень ее любил?
И сама испугалась своего вопроса. Она ведь задавала незнакомому, можно сказать, человеку, к тому же принцу, вопрос о его погибшей больше двадцати лет назад в автокатастрофе матери, той самой «королеве сердец», о которой слышала даже она, абсолютно равнодушная к великосветским хроникам.
И о той, которую Пит потерял, когда ему было неполных двенадцать лет.
Вместо ответа молодой человек, посмотрев куда-то в глубь комнаты, сказал:
— Извини, что так получилось. Поверь, я не хотел. Просто общение со мной токсично. Не с руки говорить со своей новой знакомой о своих бывших девушках, но и моя первая большая любовь, и вторая, любовь поменьше, ответили мне отказом, когда я завел с ними речь о свадьбе. Они прекрасно понимали, что это будет означать полный отказ от себя и заключение в золотую клетку до конца жизни.
Вика, выпив в два глотка эспрессо, который действительно был великолепный, поставила чашечку на барную стойку и проговорила:
— Со мной ты можешь быть откровенным. Ведь я не твоя девушка и замуж за тебя не собираюсь.
Питер, улыбнувшись, выпил свой эспрессо и произнес:
— Думаю, дедуле Кристиану ты бы понравилась. Он обожает подобное саркастическое чувство юмора. Да и бабуле ты бы пришлась по душе…
А потом, без видимой связи с предыдущим, добавил:
— Питером, точнее, Питом, называла меня только мама. Это было наше с ней имя. Даже отец зовет меня Джоном, ведь это имя выбрал именно он. Для бабули я — Джонни. Для дедули — Джонни-бой. Для всего мира я принц Джоки, потому что Джон уж слишком официально, а так звучит раскованно и весело. Еще бы, принц Джоки, завсегдатай аристократических тусовок, элитных ночных клубов и закрытых вечеринок знати! Парень, который напивается вдрызг, фотографируется голым с девицами в бассейне в Лас-Вегасе и заявляется на вечеринку в костюме нациста. Какой он милашка, этот принц Джоки!
Последнюю фразу Питер произнес не только без тени улыбки, а с небывалой горечью, даже злостью. Вика заметила глубокую морщину, прорезавшую лоб молодого человека.
Однако, подмигнув Вике, Питер усмехнулся:
— Ну, не все так плохо в Датском королевстве. Точнее, в королевстве Британском. Мне грех жаловаться на жизнь. Еще бы, отпрыск правящей династии, купаюсь в роскоши, мультимиллионер, который может заниматься тем, чем хочет. Причем без каких бы то ни было законных обязанностей. Бывает и хуже, не так ли? Еще бы, ведь я «запасной».
— Запасной? — произнесла в недоумении Вика.
— Ну да, запасной. Понимаешь, когда моя мама в возрасте девятнадцати лет выходила замуж за отца, принца Уэльского, то, хотя и была дочкой графа и имела весьма четкое представление о жизни высшего общества Великобритании, все же до конца не понимала, что же ей светит, — пояснил Питер. — Потому что между жизнью какого-нибудь герцога и нас, отпрысков правящего монарха, бездонная пропасть! Не буду углубляться, опять же жаловаться просто глупо, мы крайне привилегированная каста, но многое бы я отдал, чтобы, как и ты, прогуляться по Лондону, не будучи узнанным…
Вика вздохнула:
— Думаю, я могу понять. На меня на свадьбе моей подруги все так таращились, как будто я не человек, а инопланетянин…
Питер положил свою руку поверх ее ладони.
— Еще раз извини. Я не хотел, ты должна мне поверить. Кто-то снабжает Фэллоу информацией о нашей семье, и он сразу пускает ее в ход. Но я и не предполагал, что наш поцелуй станет достоянием общественности!
— Ничего, переживу, — ответила девушка. — Потому что страсти вокруг меня сейчас, может, и бурлят, но скоро все успокоится. В крайнем случае, когда этот Фэллоу застукает тебя целующимся с новой подружкой. Я же отправлюсь к себе, в Питер, и заживу размеренной жизнью. А вот тебе придется жить в этом медиацирке весьма долго…
Питер, хмыкнув, ответил:
— Ты более чем оптимистична. Не долго — всегда! Однако я ведь, как уже было упомянуто, запасной. Бабуля и устроила брак моей мамы с моим отцом, своим наследником, чтобы та родила ей внука, который, в свою очередь, также взошел бы на трон. Моему брату Эдди не повезло — он наследник номер два, следует сразу за моим отцом, принцем Уэльским. Меня же воспроизвели на свет в первую очередь для того, чтобы в случае ранней смерти брата занять его место. Но бог миловал, да и медицина сейчас несопоставима с той, какая была в Средние века, когда и у монархов умирала половина, а то и две трети их многочисленных отпрысков. Эдди теперь сам отец, у него два прелестных ребенка, мои племянница и племянник, а Кэролайн, его жена, беременна теперь третьим. Так что наследование короны Британской империи обеспечено теперь на три поколения вперед. И из «запасных» перейти в «активные» мне, к счастью, уже не грозит…
Он смолк, а Вика, положив поверх его ладони, которая покоилась на ее руке, свою вторую руку, произнесла:
— Но в чем же тогда дело? Если чаша сия миновала тебя, то почему бы… Почему бы не пожить в свое удовольствие?
Питер, вдруг взяв ее ладонь, поднес к губам и нежно поцеловал. Все тело Вики покрылось мурашками. Этот галантный старомодный жест был гораздо более чувствительным и волнующим, чем их страстные поцелуи у кофейного аппарата.
— Знаешь, я вываливаю на тебя свои проблемы, о которых никогда и ни с кем не говорил. Даже с психоаналитиком, которого посещал после… после гибели мамы. Потому что посещать психоаналитика мне велела бабуля, а с ней у нас в фирме спорить не принято.
— В фирме? — удивилась Вика, решив, что ослышалась и не до конца поняла малоизвестное значение известного слова.
— Ну да, в фирме. Так называл королевскую семью, по преданию, мой прадед, отец моей бабули, а после его смерти и она сама. И бабуля в самом деле глава фирмы, точнее председатель гигантского концерна.
О бабуле, ее величестве королеве, Питер говорил одновременно с восхищением и страхом. Судя по всему, королева, которой было за девяносто, до сих пор прочно держала в изящных ручках нити управления не только своим королевством, но и своей семьей.
— Да, я ни с кем не говорил, и ты можешь резонно спросить, почему я вдруг завел об этом речь с тобой?
Он поднялся, прошелся по комнате и, взъерошив волосы, сказал:
— Потому что я понял, что могу говорить с тобой об этом. Понимаешь, могу. Раньше у меня такого чувства в отношении кого бы то ни было никогда не возникало. Это потому что ты такая особенная…
Он выразительно посмотрел на Вику, а та спокойно возразила (чувствуя, однако, что ее сердце колотится, как бешеное):
— Да, особенная, потому что это как разговор интимного характера с попутчиком в поезде. Ну, не в британском поезде, потому что у вас по неделе с одного края страны на другой не едут, а российского. Затрагиваются вещи, о которых обычно незнакомым людям не говоришь. И все потому, что знаешь: ты сойдешь на своей остановке, вы расстанетесь и никогда больше не увидитесь.
