Его уже торопили остальные:
– Эй, Бриато, поехали…
Все ехали за Николасом, но не знали куда. Пытались поравняться с ним и предлагали остановиться, промыть кровоточащую рану. Боялись, что кружить вот так по городу с сумками, полными оружия, небезопасно. И в самом деле это было небезопасно, но они чувствовали, что готовы к войне. К какой угодно.
Охота
Дорога была разбитой: новые выбоины появлялись как грибы после дождя. Проехав вокзал Гарибальди, они свернули на улицу Феррарис, где пришлось ненадолго притормозить.
Николас ехал к эфиопской девушке, которая жила в Джантурко. Ее сестра помогала матери Николаса по дому. Девушку звали Аза, ей было немногим за тридцать, но выглядела она на все пятьдесят. Она жила у синьоры с болезнью Альцгеймера. Работала сиделкой.
Николас решил, что там можно устроить отличный тайник, но никому не сказал об этом. И без того много дел. Все ехали за ним. Кто-то по дороге пытался узнать, что он собирается делать, но, поскольку ответа не последовало, все поняли, что нужно просто следовать за его “Беверли”. Подъехав к дому, Николас остановился. Остальные окружили его, не понимая, парковаться здесь или ехать дальше, и тогда он сказал:
– Здесь будет наш тайник, – и указал на подъезд.
– Это чей дом? – спросил Дохлая Рыба. Николас бросил на него такой свирепый взгляд, что Дохлая Рыба понял: рискует нарваться. Но тут со своего скутера слез Зубик, вклинился между ними и закрыл вопрос:
– Плевать, чей дом. Если Мараджа считает, что здесь безопасно, мы ему доверяем.
Дохлая Рыба кивнул, ответив тем самым за всех.
Ничем не примечательный дом, построенный годах в шестидесятых, слился с окружающим пейзажем. На улице полно мопедов, так что нездешним среди них легко затеряться. Вот почему Мараджа решил спрятать оружие тут: можно приехать в любое время дня и ночи и остаться незамеченным. К тому же он обещал Азе, что с их покровительством ее не станут беспокоить цыгане. Однако цыганам было невдомек, кто эти юные нахалы, обещающие крышу в квартале, где уже имелся босс.
Николас и Зубик позвонили в домофон и поднялись на пятый этаж.
Аза ждала их в дверях.
– Ой, что это у тебя с лицом? – испуганно спросила она, увидев Николаса.
– Да нормально все.
В темной квартире пахло какими-то эфиопскими пряностями и нафталином.
– Можно? – спросил Николас.
– Тише ты, синьора спит…
Странно, но в доме не чувствовался характерный запах лекарств, запах старости. Аромат эфиопской кухни подсказал Николасу: Аза заправляет здесь, как у себя дома. Старушка, возможно, скоро умрет, тогда нагрянут родственники и представители похоронного бюро.
– Как синьора?
– Хвала Всевышнему, пока нормально… – ответила Аза.
– Ну а врач что говорит? Долго еще протянет, а?
– На все воля Божья…
– Воля Божья… Доктора-то что говорят?
– Говорят, тело в порядке, с головой только проблемы.
– Ладно. Дай Бог синьоре прожить еще сто лет.
Аза, которую Николас уже проинструктировал, указала на антресоли. Старуха, с тех пор как болезнь начала разъедать ее мозг, туда не лазила. Они взяли стремянку и протолкнули сумки вглубь этой кладовки, прикрыв их статуэтками рождественских пастухов, завернутыми в тряпки, елочными украшениями и коробками с фотографиями.
– Смотри не сломай чего, – предупредила Аза.
– Думаю, синьоре все это больше не пригодится…
– Все равно не сломай чего.
Прежде чем спуститься, Николас прихватил три пистолета из одной сумки и коробку с патронами из другой.
– При мне не надо, не хочу ничего знать… – пробормотала Аза, опустив глаза в пол.
– А ты ничего и не знаешь, Аза. В общем, когда мы решим прийти, то позвоним тебе и скажем, что несем продукты для синьоры, а ты скажешь, в какое время нам являться. Придем, возьмем что надо и уйдем. Если кто-то из тех, кого я к тебе пошлю, будет создавать проблемы, мой номер у тебя есть: пишешь мне, в чем загвоздка. Понятно?
Аза перехватила резинкой тусклые волосы и пошла на кухню, ничего не сказав.
– Все понятно?! – Николас тверже повторил свой вопрос. Аза намочила под краном полотенце, молча вернулась к Николасу и стала вытирать ему лицо. Николас раздраженно дернулся, он и забыл об окровавленной скуле, о разбитом носе. Аза в упор смотрела на него, держа в руках грязное полотенце. Он коснулся носа, посмотрел на свои пальцы и тогда позволил ей вытереть кровь.
– Каждый раз, когда мы будем приходить, тебе гарантирован подарок, – пообещал он, но Аза, казалось, не обращала на него внимания, открыла дверцу под раковиной на кухне и взяла спирт:
– Надо продезинфицировать рану. – Она прекрасно знала, как обрабатывать раны, получив опыт у себя дома, и применяла его теперь, заботясь о местных стариках. Для Николаса это было неожиданностью, как и ее заключение: – Нос не сломан, сильный ушиб.
Николас поблагодарил кивком головы, но этого ему показалось мало. И он добавил:
– Спасибо большое.
Худое лицо Азы осветила улыбка.
Два пистолета Николас заткнул себе за пояс, один отдал Зубику. Попрощался с Азой, отдав ей купюру в сто евро, которую она тут же спрятала в карман джинсов.
Они спускались по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и Зубик спросил:
– А с пушками что будем делать?
Пушки нужны сейчас, сразу. Зубик понял это по той решимости, с какой Николас прихватил их.
– Зубик, целясь в антенны и стены, ты не научишься стрелять по-настоящему.
– Мараджа, ты только скажи, а мы уж постараемся. – Зубик был рад, что угадал правильно.
Внизу у подъезда Николас отозвал Бриато и Зубика и, глядя на них в упор, повторил, выделяя каждое слово:
– Стреляя по антеннам и стенам, авторитет не завоюешь, верно?
Они поняли, что он имел в виду. Николас решил пострелять. По людям. Но сделать этот вывод они не решались. Они хотели, чтобы он сам произнес эти слова. Четко и ясно.
– Мы должны попробовать, надо сделать это прямо сейчас, – продолжал Николас.
– Ладно, черт возьми, я за, – сказал Зубик.
– Давайте сначала научимся, набьем руку. Чем лучше мы научимся, тем лучше будем стрелять в нужный момент. – Бриато сделал слабую попытку их остановить.
– Бриато, если хочешь учиться, топай в полицию. А если хочешь остаться в банде, ты должен уметь стрелять с рождения.
Бриато промолчал, боясь, что его постигнет судьба Агостино.
– Чтоб мне сдохнуть, я тоже за.
