Через пару недель, обретя подобие душевного равновесия, я сделал еще одну находку, на сей раз в углу чердака. Это была пишущая машинка «Оливетти» цвета зеленой фисташки и при ней папка с первыми ста страницами неоконченного романа Фаулза.
В небывалом возбуждении я сбежал в гостиную с обретенным сокровищем под мышкой. Наступила ночь, дом выстудило. Я разжег огонь в подвесном камине посередине комнаты и налил себе рюмку «Бара Но Нива» – Фаулз оставил в баре две бутылки своего любимого виски. Устроившись в кресле, лицом к морю, я стал читать машинописные страницы. Сначала я их жадно проглотил, потом прочитал все опять, чтобы сполна насладиться текстом. То было самое замечательное чтение во всей моей жизни, сравнимое силой произведенного эффекта разве что с тем, как я воспринимал в детстве «Трех мушкетеров» Дюма, «Большого Мольна» Алена Фурнье или «Повелителя приливов» Пэта Корноя. Я держал в руках первые страницы «Непобедимого лета», романа, над которым Фаулз работал, прежде чем бросил писать. Он упоминал о нем в своем последнем интервью для «Франс-Пресс». Книга обещала превратиться в могучий гуманистический роман-поток на материале почти четырехлетней осады Сараево. Мне досталось только начало, сырой, неправленый, неотглаженный текст, но в нем уже угадывалось испепеляющее пламя, не уступавшее высотой взлета прежним произведениям Фаулза.
Теперь я каждое утро просыпался с ощущением могущества, твердя себе, что мне выпало счастье быть единственным, наверное, в целом свете, кто имеет доступ к этому тексту. Но когда проходило головокружение, я начинал гадать, что заставило Фаулза бросить только-только начатый труд. Оказавшиеся у меня страницы были датированы октябрем 1998 года. Роман выходил удачным, Фаулз должен был испытывать удовлетворение. Что за событие грянуло в его жизни, почему он так резко оборвал работу? Тяжелая депрессия? Несчастливая любовь? Потеря любимого человека? Мне чудилась здесь какая-то связь с костями, найденными в кирпичной кладке в ангаре.
Для очистки совести я решил показать их специалисту. Несколькими годами раньше, собирая материал для детектива, я свел знакомство с Фредерикой Фуко, юристом-антропологом, регулярно помогавшей сыщикам. Она пригласила меня в свою парижскую контору в здании Археологического института. Я приехал на улицу Алезиа с алюминиевым чемоданчиком, в котором постукивали собранные в качества образца косточки. Но в последний момент я вдруг испугался и сбежал, не дождавшись, пока она меня позовет. Чего ради рисковать, зачем бросать тень на жизнь Фаулза? Я не судья и не журналист, я – романист. А еще я – преданный читатель Фаулза. Я допускал, что наивен, но это не мешало моей уверенности в том, что создатель «Лорелеи Стрендж» и «Сраженных молнией» не способен на подлость, тем более на убийство.
* * *
Избавившись от костей, я отправился к Джасперу Ван Вику в Нью-Йорк. Он принял меня в своем кабинетике в знаменитом манхэттенском небоскребе-утюге, почти невидимый за нагромождением рукописей. Стены были увешаны выполненными сепией гравюрами со сценами битв страшных драконов.
– Аллегория мира издателей? – спросил я.
– Или мира писателей, – парировал он.
Оставалась неделя до Рождества. Пребывая в приподнятом настроении, он пригласил меня полакомиться устрицами в «Перл Ойстер Бар» на Корнелиа-стрит.
– Надеюсь, дом по-прежнему вам нравится?
Я ответил утвердительно, а потом рассказал о перестройке ангара и о костях, оказавшихся замурованными в кирпичной стенке. Джаспер, навалившийся на стол, быстро моргал, но в остальном его лицо оставалось непроницаемым. Налив себе белого сансерского вина, он сообщил, что хорошо знаком с архитектурой виллы «Южный Крест», построенной в конце 50-х – начале 60-х годов, задолго до того, как ее приобрел Фаулз; кости я нашел, дескать, либо коровьи, либо собачьи.
– Это не единственная моя находка, – продолжил я и поведал о ста страницах «Непобедимого лета». Сначала Джаспер принял мой рассказ за шутку, но потом заподозрил, что я говорю серьезно. Я достал из портфеля первые десять страниц рукописи. Ван Вик пробежал их горящими глазами.
– Этот глупец всегда уверял меня, что сжег начатый роман! Чего вы хотите в обмен на продолжение?
– Ничего, – ответил я, отдавая ему остальное, – я не шантажист.
Он с благодарным видом принял пачку в сто страниц, как бесценную реликвию. Покидая устричный бар, я спросил его, нет ли у него новостей о Фаулзе, но он притворился, что не услышал.
Я поменял тему: сказал, что ищу американского литературного агента, который сопровождал бы мой новый проект – роман на материале последних дней Натана Фаулза на острове Бомон.
– Плохая идея, – нахмурился Джаспер.
– Это не биография, я не собираюсь лезть в его жизнь, – постарался я разубедить его. – Это будет чистый вымысел, вдохновленный фигурой Фаулза. У меня уже есть название: «Тайная жизнь писателей».
Джаспер остался непоколебим. Я пришел не за благословением, но расставаться на такой ноте мне не хотелось.
– Это единственное, что сейчас меня вдохновляет. Самое невыносимое для романиста – носить в себе историю и не иметь возможности ее рассказать.
Так я добился от Джаспера одобрительного кивка.
– Понимаю. – И я удостоился заученной тирады, которой он привык потчевать журналистов: – Загадка Натана Фаулза состоит в отсутствии загадки.
– Не переживайте, – ответил я на это, – я ее изобрету, это мое ремесло.
* * *
Перед отъездом из Нью-Йорка я купил в бруклинском магазине подержанных печатных машинок несколько лент.
До виллы «Южный Крест» я добрался под вечер в пятницу, за два дня до Рождества. Было холодно, но от сумасшедшего вида из окна, особенно на закате, у меня по-прежнему перехватывало дыхание. Впервые у меня было ощущение, что я вернулся домой.
Я поставил на проигрыватель пластинку с музыкой из «Старого ружья», с грехом пополам разжег камин, налил себе рюмочку «Бара Но Нива». Потом, усевшись за стол в гостиной, перед бакелитовой пишущей машинкой, я заправил в нее привезенную из-за океана ленту.
Глубокий вдох. До чего здорово снова очутиться за клавиатурой! Похоже, это и есть мое место в жизни. Чтобы согреться, я нашлепал первую пришедшую в голову фразу:
«Первое качество писателя – крепкий зад».
От прикосновения пальцев к клавишам меня пробила легкая дрожь. Я продолжил:
«11 сентября 2018 г., вторник.
1
«В пылающем небе хлопали на ветру паруса.
Яхта отчалила от берега Вара в час дня с небольшим и теперь шла на скорости пяти узлов в час к острову Бомон».
Лиха беда начало! Но прилив вдохновения тут же был нарушен смс-сообщением Джаспера Ван Вика. Агент спешил сообщить, что согласен прочесть мой новый роман, когда он будет готов. (Меня не проведешь, его цель – держать меня под наблюдением!) Фаулз, продолжил он, жив-здоров, агент выражает мне от его имени признательность за возвращение сотни страниц, о существовании которых писатель якобы забыл. В доказательство возросшего доверия Джаспер поделился со мной фотографией, сделанной туристом в Марракеше на прошлой неделе. Лоран Лафори, французский псевдожурналист, узнал Фаулза, прогуливавшегося по Медине, и расстрелял его из своей фотокамеры. После этого, возжелав лавров папарацци, Лафори попытался продать сделанные кадры желтым сайтам и журнальчикам, но Джаспер успел их перехватить и помешать обнародованию.
