Это были лица Александра, Софии и Тео Вернеев.
А еще здесь была запечатлена Матильда Моннэ.
3
Неспокойный, прерывистый сон Натана Фаулза был нарушен телефонным звонком. Он забылся в кресле, у его ног дремал Бранко. Писатель зевнул, с трудом поднялся и потащился к аппарату.
– Да?
Он еле ворочал языком, голосовые связки за ночь заржавели. Шея затекла от неудобной позы и неподвижности, ему казалось, что при малейшем движении заскрипят все кости.
Звонила Сабина Бенуа, бывший директор медиатеки Дома подростка.
– Простите, что звоню в такую рань, Натан, но вы просили позвонить, когда я что-то узнаю, вот я и…
– Правильно сделали, – прохрипел Фаулз.
– Я раздобыла список присутствовавших на вашем выступлении. Собственно, их было два, оба в 1998 году: 20 марта и 24 июня.
– И что?
– Никакой Матильды Моннэ там не было.
Фаулз со вздохом потер веки. Зачем журналистке потребовался этот обман?
– Но там была другая Матильда – Матильда Верней.
Фаулз похолодел.
– Это была дочь бедного доктора Вернея, – продолжила Сабина Бенуа. – Я ее хорошо запомнила: красивая, сдержанная, умница… Кто мог подумать, что на нее обрушится такое несчастье!
4
Матильда – дочь Александра Вернея и внучка Грегуара Одибера! Потрясенный этим открытием, я надолго застыл в темноте. Оцепеневший. Неспособный шелохнуться. Весь в мурашках от ужаса.
Столбняк сменился приступом лихорадочной активности. На нижних полках громоздились четыре толстых альбома в матерчатых переплетах. В каждом были собраны фотографии одного десятилетия. Сидя по-турецки на полу, я листал страницы при свете своего фонарика, торопливо читая подписи. Так я уяснил главное. У Грегуара и Аниты Одибер была одна дочь, София, родившаяся в 1962 году. В 1982 году она вышла замуж за Александра Вернея. У них родилось двое детей, Матильда и Тео, часто проводившие каникулы на острове Бомон.
Как мы с Фаулзом умудрились проворонить такое важное обстоятельство? В статьях, с которыми я знакомился, о Матильде не было ни слова. Фонарик фонариком, но телефон был предназначен для более важных целей: я предпринял поиск в Google, пробуя разные ключевые слова. В свободном доступе нашлась статья из журнала «Экспресс» от июля 2000 года, где упоминалась «16-летняя старшая дочь, в вечер страшной драмы не находившаяся в Париже: она готовилась к выпускному экзамену по французскому языку у подруги в Нормандии».
У меня пухла голова от версий. Я чувствовал, что сделал важный шаг в своем расследовании, но пока еще не осознавал всех последствий. Не пора ли и честь знать, не время ли спуститься вниз? До меня доносилось мерное похрапывание Одибера, спавшего в соседней комнате. Возможно, я уже исчерпал лимит удачи, хотя могли еще оставаться другие нераскрытые секреты. Я рискнул заглянуть в хозяйскую спальню. Обстановка там была аскетическая, почти монашеская. Единственной уступкой современным веяниям был ноутбук на столике у стены. Возбуждение заставило меня забыть об осторожности и еще раз испытать судьбу. Я подкрался к ноутбуку и, недолго думая, сгреб его в охапку.
5
Спустившись вниз, я поспешил заняться своим трофеем. Одибер не очень-то разбирался в современных технологиях, но и неисправимым ретроградом, каким хотел казаться, не был. Передо мной была старая добрая рабочая лошадка – VAIO конца 2000-х годов. Я подумал, что пароль должен быть тот же, что в компьютере магазина, проверил – и оказался прав.
Жесткий диск был почти пуст. Я не знал, что ищу, но был твердо уверен, что многое еще должен узнать. В немногочисленных папках на рабочем столе дремала давно не обновлявшаяся версия магазинной бухгалтерии, здесь же болтались кое-какие счета, подробная карта Бомона и газетные статьи о криминальном прошлом Аполлин Шапюи и Карима Амрани. Ничего нового, все это я уже читал. Но ясно было, что Одибер вел те же поиски, что и я. Залезать в почту работодателя я постеснялся. Личного Фейсбука у Одибера не было, но он завел там страницу магазина, на которой уже больше года ничего не выкладывал. Фотографии на ноутбуке тоже были неновые – три альбома, зато взрывного содержания.
Во-первых, там содержались многочисленные принтскрины с сайта Аполлин Шапюи, во‐вторых, фотографии Карима Амрани в Эври, сделанные при помощи телеобъектива. Такие же я нашел в спальне Матильды. Но сюрпризы еще не закончились: при виде содержимого последнего, третьего альбома я вытаращил глаза. Сначала я решил, что именно эти снимки Матильда показывала Фаулзу: путешествие двух преступников на Гавайи и день рождения Тео Вернея. Но, как выяснилось, Матильда показала писателю только часть фотографий того вечера. Были и другие, свидетельствовавшие о том, что девушка все же присутствовала на дне рождения младшего брата перед тем, как погиб он и их родители.
У меня слезились глаза, гудело в голове, кровь стучала в висках. Как вышло, что следователи не учли столь важное обстоятельство? Меня охватило странное тревожное чувство, я не мог оторвать взгляд от экрана и так напрягал зрение, что глаза заболели. В 16 лет Матильда была хрупкой красоткой, немного рассеянной, с натянутой улыбкой и блуждающим грустным взглядом.
Голова у меня лопалась от версий, одна безумнее другой. Первое место по безумию принадлежало предположению, что Матильда сама перебила всю свою семью… Но последняя фотография в третьем альбоме преподнесла еще один сюрприз. Она была датирована 3 мая 2000 года – наверняка это был нерабочий день после первомайского праздника. На ней Матильда и Тео позировали вместе со своими дедом и бабкой прямо здесь, перед «Алой розой».
Я уже собирался закрыть ноутбук, но напоследок заглянул в корзину. Там застряло два видеофайла, которые я перенес на рабочий стол, а оттуда к себе на флешку. Потом, надев наушники, я запустил воспроизведение.
От того, что я увидел и услышал, у меня кровь застыла в жилах.
6
В кухне, упершись локтями в стол и подбородком в ладони, Фаулз ломал голову над тем, что вытекало из сообщения Сабины Бенуа. Фамилия «Моннэ», стало быть, газетный псевдоним, на самом деле Матильда никакая не швейцарка и носит фамилию Верней. Если она и вправду дочь Александра Вернея, то события последних дней на острове приобретали новый смысл.
Отвращение к прессе сыграло с Фаулзом злую шутку: он ничего не предвидел и все пропустил. То, что Матильда журналистка, с самого начала его разозлило и ввело в заблуждение. На самом деле Матильда высадилась на острове с простой целью: отомстить за гибель семьи. Версия, что это она расправилась с Каримом и Аполлин, опознав в них убийц своих родителей и брата, выглядела чрезвычайно реальной.
В голове у Фаулза наползали друг на друга картины, воспоминания, отзвуки. В этом несвязном потоке выделялся один стоп-кадр, фотография со дня рождения, которую ему показала на борту катера Матильда: на ней были запечатлены Верней, его жена и герой торжества, Тео, позирующие на балконе, на фоне Эйфелевой башни. Фаулза пронзила очевидная мысль: раз этот снимок существует, значит, кто-то его сделал. Вероятнее всего, фотографом была Матильда. Иными словами, в вечер бойни она, без сомнения, находилась в семейной квартире.
