Думаю, остров сходил с ума еще и из-за этого, а не только из-за страха перед гуляющим на свободе убийцей. Ужасно, когда ваш остров, вашу землю, вашу жизнь простреливают мерзкие информационные прожектора XXI века. Все это нанесло жителям серъезную травму, и каждый, словно мантру, теперь повторял: так, как было раньше, не будет уже никогда.
Помимо прочего, все местные владели какой-нибудь посудиной для выхода в море, кто простой рыбацкой лодкой, а кто и внушительной яхтой, поэтому запрет пользоваться водным транспортом был равносилен домашнему аресту. Полицейские с Большой земли, патрулировавшие порт, воспринимались как захватчики. Это вторжение было тем более трудно вытерпеть, что до сих пор они добились только одного – опозорили жителей Бомона. Впрочем, обыски в немногочисленных ресторанах и барах острова, а также в магазинах с вместительными холодильниками и морозительными камерами не дали никаких оснований предполагать, что следствие находится на верном пути.
Вибрирующий телефон все же заставил меня вылезти из-под одеяла. Протерев глаза, я уставился на экран. Оказалось, что Лоран Лафори разродился сразу двумя статейками. Я зашел в его блог. Первый пост был проиллюстрирован снимком его распухшей физиономии. Ночью Лафори, по его словам, подвергся нападению, когда восседал за стойкой во «Флер-дю-Мальт»: компания завсегдатаев наказала его за твиты, которыми он подпитывал обстановку психоза на острове. Лафори хотел заснять нападение на свой телефон, но полицейский Анджело Агостини якобы отнял у него это орудие труда и не помешал хозяину бара как следует ему врезать под одобрительные вопли посетителей. Теперь журналист грозился подать жалобу и вспоминал теорию о «козле отпущения», запущенную в оборот Рене Жираром: любое общество или община в состоянии кризиса испытывает потребность найти козла отпущения, чтобы обвинить его во всех своих бедах.
Последнее утверждение Лафори было справедливым. Журналист стал объектом всеобщей ненависти. То была квинтэссенция его славы и пик мученичества. Он всего лишь занимался своим ремеслом, а часть островитян вообразила, что он подливает масла в огонь. Остров погрузился в геенну иррациональности, поэтому нетрудно было представить последующие оскорбления и наскоки, жертвой которых он мог оказаться. Для успокоения страстей и во избежание усугубления ситуации следовало бы снять блокаду, но префектура пока что не собиралась этого делать. Главное, пора было найти и схватить виновника чудовищного преступления.
Во втором посте журналиста речь шла о полицейском расследовании и об истории самой жертвы.
Аполлин Мериньяк (такой была ее девичья фамилия) родилась в VII округе Парижа в 1980 году. Училась в школе Святой Клотильды, затем в лицее Фенелон-Сент-Мари. Скромная и способная ученица, она поступила в литературный класс, но в 1998 году, во время учебы на подготовительном курсе, ее жизнь резко пошла под откос.
На студенческой вечеринке она знакомится с Каримом Амрани, мелким наркоторговцем с бульвара Шапель, и влюбляется в него по уши. Амрани учился на юриста в Нантере, но забросил университет. Это был жалкий краснобай из ультралевых, сегодня корчивший из себя Фиделя Кастро, а завтра – Тони Монтану из «Лица со шрамом».
Желая ему понравиться, Аполлин тоже бросает учебу и селится вместе с ним в авайрином здании на улице Шатодон. Мало-помалу у Карима развивается наркозависимость, ему требуется все больше денег на дозы. Вопреки всем стараниям близких вытянуть Аполлин из болота она погружается в маргинальную трясину, пытается заниматься проституцией, но денег все равно не хватает. Тогда она решает стать сообщницей Карима в его преступных аферах.
Кульминацией череды краж и грабежей с применением насилия становится ограбление бара с тотализатором на площади Сталинград. Дело оборачивается худо, хозяин сопротивляется, и Карим, пытаясь его припугнуть, стреляет из пистолета, заряженного дробью (бедняга лишился от этого глаза). Потом он выгребает кассу и выбегает на улицу, где его поджидает Аполлин на мотоцикле. Засекшие грабителей полицейские гонятся за ними на патрульной машине. Преследование (по счастью, обошедшееся без жертв) завершается арестом на бульваре Пуассоньер, напротив кинотеатра «Гран Рекс». Состоялся суд, Карима приговорили к восьми годам тюрьмы, Аполлин – к четырем.
Ну, конечно!.. Теперь я вспомнил, что при изучении сайта Аполлин меня смутили некоторые даты: в хронологии событий была изрядная дыра.
Все течет, все изменяется. В 2003 году она освобождается из крупнейшей тюрьмы Европы Флёри-Мерожи и начинает законопослушную жизнь. Учится в Бордо, потом в Монпелье, выходит замуж за Реми Шапюи, сына адвоката, с которым спустя несколько лет разводится, оставшись бездетной. В 2012 году она возвращается в Бордо, открывает виноторговую компанию и решается на запоздалый каминг-аут; впоследствии о ее исчезновении полиции Бордо сообщает одна из ее бывших любовниц.
В конце своего блога Лафори поместил скан статьи из старого номера «Паризьен» с рассказом о суде над «Бонни и Клайдом с площади Сталинград». На черно-белой фотографии была запечатлена высокая худая Аполлин – вытянутое лицо, впалые щеки, опущенные глаза. Карим был ниже ее, зато коренастый, мускулистый, решительный. Он заслужил репутацию брутального типа, особенно когда накурится, но на суде вел себя смирно. Вопреки советам адвоката он всячески выгораживал Аполлин. Эта стратегия принесла плоды.
Прочитав все это, я сказал себе, что сведения о криминальном прошлом Аполлин Шапюи должны бы успокоить островитян. Возможно, убийство никак не связано ни с Бомоном, ни с кем-то из местных жителей, если ее убили далеко отсюда. Мне было любопытно, что стало с Каримом Амрани, когда он вышел на свободу. Снова занялся преступным промыслом? Связался с бывшей сообщницей? Находилась ли она прежде под его влиянием или все было сложнее? Не вернулось ли темное прошлое бумерангом к Аполлин по прошествии двадцати лет?
Я взял с пола ноутбук, чтобы кое-что записать для будущего романа. Накануне я принялся взахлеб сочинять; можно было подумать, что страницы заполняются текстом сами по себе. Я не знал, хорошо или плохо у меня получается, но понимал, что судьба подсунула мне стоящую историю и что если этим не воспользуюсь я, то это сделает кто-нибудь другой. История была реальная, лучше любой выдумки, причем я предчувствовал, что это только начало. Откуда взялась уверенность, что убийство Аполлин – это только верхушка огромного айсберга? Возможно, у меня вызвало подозрение возбуждение людей, заставлявшее предположить, что остров прячет какой-то мрачный секрет. Так или иначе, я превратился в героя романа – совсем как детстве, когда я воображал себя героем книжек, которыми зачитывался.
Это ощущение стало еще сильнее минуту спустя. Зазвонил телефон, на экране высветился незнакомый номер – похоже, местный, островной.
Я ответил на звонок и сразу узнал голос Натана Фаулза.
Он попросил меня приехать к нему.
Немедленно.
3
В этот раз Фаулз встретил меня не пальбой из помпового ружья, а чашечкой хорошего кофе. Внутри его дом оказался именно таким, как я думал: одновременно спартанским и красочным, суровым и теплым. Образцовый дом писателя! Мне легко было представить, как здесь пишет Хемингуэй, Неруда, Сименон… и сам Натан Фаулз.
