В случае же с naledi нам пришлось почти сразу отбросить этот стереотип – ведь этот вид вовсе не был изолированной островной популяцией, но жил буквально в самом сердце Колыбели человечества! Они не были малорослыми – были ростом с обычного древнего охотника-собирателя, с тазом, ногами и стопами, столь же хорошо, как и у современного человека, приспособленными для комфортной ходьбы на двух ногах. Зубы свидетельствуют, что в их рационе присутствовало мясо и прочая высококалорийная пища; анатомия кисти и пальцев указывают на то, что они вполне могли производить практически любые каменные орудия; и – опять же, несмотря на малые размеры мозга, – им удалось выработать совсем нетривиальные модели социального поведения. Naledi выжили вовсе не благодаря изоляции, а их анатомия не дает нам оснований полагать, что они избегали конкуренции с видами, обладавшими большими размерами мозга. Также вряд ли naledi выжили из-за того, что они сильно отличались от своих современников. Скорее, если уж рассуждать об этом, им удалось выжить лишь благодаря тому, что они в чем-то были лучше.
Так все-таки, что же все это значит? Лишь то, что нам придется взглянуть на раннюю историю человеческого рода и на привычные нам представления о поведении древних людей под новым углом. Традиционно принято считать, что развитие технологического процесса в Африке в последние 400 тысяч лет проходило плавно и поступательно. Сперва некоторые популяции древних гомининов, умевших изготовлять орудия, перешли с ручных рубил и чоппингов (рубящих орудий) на более эффективные наконечники и продвинутые техники расщепления камня. Затем кто-то стал экспериментировать с краской, а кто-то преодолевал большие расстояния в поисках более интересных и пригодных камней, чтобы принести их домой. В общем, к эпохе примерно 70 тысяч назад у некоторых африканских популяций уже существовали объекты, имевшие для этих людей значение и передававшие информацию, в том числе и символическую, вроде испещренной узорами страусиной яичной скорлупы, камешков или раковин с отверстиями – «бус».
Археологи привыкли считать, что все виды древних людей, совершавшие столь значимые культурные шаги, являлись непосредственными предками Homo sapiens и что эволюция человека двигалась по совершенно прямой линии. Но откуда нам это знать?
Находки H. naledi как раз указывают на неполноту наших представлений и знаний. Подумать только! Всего несколько сотен тысяч лет назад по соседству с прочими предками людей жил другой вид с абсолютно аутентичными социально-обрядовыми моделями поведения. Они очень отличались от современных людей, но вместе с тем были довольно умны и могли изготовлять орудия. Да, конечно, пока ни одного орудия в контексте останков naledi не найдено, но орудий нет и в непосредственной близости от каких-либо других костей гомининов того же временного периода! Проще говоря, мы не можем выяснить, кто делал артефакты, обнаруженные нами.
Мы находимся в самом начале пути изучения этого нового удивительного вида; подобные открытия вынуждают нас задавать все новые и новые вопросы, в том числе и по поводу старых, давно устоявшихся и прижившихся взглядов на вещи. Сейчас же нам остается только гадать, к чему приведут новые находки и какие еще открытия нам предстоит сделать далее. Ведь большая часть Африки по-прежнему остается практически неизученной.
Вполне возможно, что рано или поздно будут обнаружены еще более ранние виды гомининов; было бы очень наивно полагать, что только H. naledi до сих пор оставались в тени. Лишь на секунду перестав подтягивать отдельные факты под удобную концепцию линейного эволюционного процесса, мы с легкостью увидим, что на заре истории человеческого рода Африка была наполнена разнообразнейшими культурными традициями, каждая из которых отражала знания, накопленные тысячами поколений предков. Наши предки, вполне возможно, были носителями одной из этих традиций; мы, однако, не знаем, ни какой именно, ни где они жили. Носителями другой традиции, или, возможно, даже многих, были виды вроде naledi. Вполне вероятно, что наши предки черпали свои знания не только от родителей и прародителей, но учились также и у своих более отдаленных родственников.
Эпилог
Джон Хокс
Около Йоханнесбурга, 2016 год
– Хочешь увидеть кое-что интересное?
Пару лет работы бок о бок с Ли Бергером – и меня уже мало чем можно было удивить. Штука в том, что если останки гомининов льются в изобилии, то, несмотря на неожиданные направления, ты как-то учишься плыть по течению.
Этим утром все началось как обычно: предрассветная поездка от Йоханнесбурга к Колыбели, зимний июльский рассвет на северной границе города, и так далее. С нами был еще Кевин Хэнд – приятель Ли, ученый из Лаборатории реактивного движения в Пасадене, читавший накануне лекцию в Витсе. Мы успели проскочить автостраду до начала пробок, так что перед походом можно было спокойно позавтракать и поболтать об открытиях последних нескольких лет.
Во время большинства экскурсий по здешним местам Малапа всегда становится главной их жемчужиной. Семья Нэш
[24] с недавних пор переименовала эту территорию в Малапский природный заповедник; поездки по живописным лугам с пасущимися стадами домашних и пробегающими мимо дикими животными всегда доставляли массу приятных впечатлений. Джип Ли то подскакивал на ухабистой каменистой дороге, то с брызгами пересекал какой-нибудь ручей. Возведение защитных конструкций вокруг небольшой малапской пещеры наконец завершилось, и можно было наблюдать вокруг нее вернувшихся к работе археологов. Уже прошла информация о нескольких новых находках – костные фрагменты обнаружились в тех блоках брекчии, которыми шахтеры, по всей видимости – намеренно, замостили тропу к шахте. Вскоре предполагалось возобновить работы по извлечению из пещеры новых блоков брекчии с недостающими фрагментами первых двух скелетов sediba. Также ожидалось, что в этих блоках, быть может, окажется и скелет третьего индивида, так как прежде было обнаружено несколько многообещающих фрагментов. Поскольку все эти работы займут немало времени, Ли организовал лабораторию для препарирования брекчий в визит-центре Маропенга, в 20 километрах отсюда. Там все желающие смогут понаблюдать за процессом освобождения от каменной породы останков древних людей. Благодаря томографическим снимкам брекчий мы уже знали, что в некоторых из них есть костные фрагменты. Несколько из них мы, впрочем, планировали оставить нетронутыми, по крайней мере до появления каких-нибудь новых, более совершенных технологий препарирования. И все же всякий раз мы с замиранием сердца приближались к пещере: кто знает, какие еще сокровенные тайны хранят в себе эти камни?
Снаружи Райзинг Стар выглядит гораздо менее эффектно, чем Малапа: наполовину изъеденное и истоптанное лошадьми огромное поле, довольно неприглядный вход в пещеру. Чтобы увидеть что-то интересное, кроме того самого неприглядного входа, посетителям нужно облачиться в защитное снаряжение и спуститься вниз. Ли начал уже процесс выкупа территории у владельцев с целью превратить ее в охраняемую природную зону, однако большая часть работ по обустройству этих мест (как в плане научной деятельности, так и туризма) была еще впереди. Что и говорить, места здесь не чета Малапе, но мне они все равно были по нраву. Наверное, яснее, чем кто-либо из живущих, я представлял себе, что вся красота здесь таится под, а не над землей. И при всем этом ответов на самые интересные вопросы о том, что же там внизу такое, у меня не было.
