С другой стороны, я посещал много интересных факультативов: записался на курсы видеографии и геологии, посещал лекции по истории религии и науки. Впервые в жизни я видел людей, которые сделали делом своей жизни изучение камней и земли. Никогда – читая ли книгу о динозаврах или рыская по полям в поисках индейских древностей – я не думал об этом с точки зрения возможной карьеры. И вот передо мной было множество студентов и маститых ученых, изучавших вещи, которые я люблю, и, очевидно, получавших от этого занятия большое удовольствие. Я стал посещать выездные занятия, на которых студенты искали окаменелости в окрестных горах. Все чаще и чаще задавал себе вопрос: «А смогу ли я этим заниматься?»
Тут-то, однако, и была главная проблема: военно-морские силы потратили целое состояние и уйму времени на то, чтобы я стал офицером и юристом, а я был очень занят именно тем, чтобы этого никак не произошло.
Моим куратором со стороны ВМС был лейтенант Рон Стайтс – офицер морской авиации, живой пример того, каким должен быть офицер ВМС США. Всякий раз, стоя навытяжку у него в кабинете, я чувствовал, как у меня дрожат колени. Мое будущее было в его руках. Я стоял перед ним в своей белой морской форме, дрожа всем телом от волнения, а на столе перед ним лежала выписка о моей академической успеваемости.
– Бергер, что ты здесь видишь? – спросил он, подвигая ко мне выписку. Я и без выписки прекрасно знал о своих бесчисленных «неудах» и «незачетах» по всем основным предметам. «Отлично» и «зачеты» по факультативам мало помогли моему скромному среднему баллу за семестр, а ВМС США, конечно, не особенно желали тратить деньги, чтобы я собирал камешки и учился видеосъемке. Еще один такой семестр – и меня, несомненно, лишат стипендии, а в этом случае я обязан буду отработать средства, потраченные на мое образование, в качестве рядового.
Прокручивая все это в уме, я пробормотал в ответ что-то вроде:
– Полный провал…
Улыбка скользнула по его лицу, он задумчиво покачал головой и произнес:
– Нет, Бергер. Не полный. Сокурсники уважают тебя и ценят твое мнение: ты – прирожденный лидер. Все дело только в оценках. – Он постучал пальцами по выписке. – Я вижу молодого человека, который еще не понял, чем ему нужно заниматься в жизни. – И он указал на мои «отлично» по геологии.
Помню, как я растерянно переводил взгляд с его пальца на лицо и обратно: вот уж чего не ожидал услышать от морского офицера, курировавшего мою успеваемость.
Несколько мгновений он смотрел мне в глаза, а затем спросил:
– Что ты думаешь по этому поводу?
Я слегка мотнул головой и пожал плечами: я действительно не знал. Вся моя жизнь была распланирована от и до, и вариантов было совсем немного. Светлые головы из сельской Джорджии зачастую шли одной из трех или четырех проторенных дорожек: стать врачом, юристом, инженером или бухгалтером.
– Быть может, мне стоит послужить рядовым немного, разобраться в себе? – протянул я.
Он отрицательно покачал головой:
– Не нужно тебе служить, Бергер. – Его взгляд задержался на мне всего на мгновение, но мне показалось, что прошла целая вечность. – Я скажу тебе, как поступлю. Если ты обещаешь мне, пока твои оценки окончательно не испортились, написать заявление о добровольном выходе из образовательной программы по стипендии ВМС, выяснить, чем ты хочешь заниматься, приняться за дело, а затем вернуться, я прямо сейчас освобожу тебя от всех обязательств перед ВМС США.
Я стоял как громом пораженный: меня словно вдруг освободили после долгого заключения – ну, или у меня хотя бы появились серьезные основания на это надеяться.
– Да, сэр. Спасибо, сэр, – кивая, благодарил его я.
Я все сделал именно так, как он советовал.
Дома меня приняли, прямо скажем, без особого воодушевления: я должен был стать воплощением успеха – член Eagle Scout, избранный президент 4-H, стипендиат ВМС США… И вот я вернулся домой ни с чем. Родители были разочарованы. Тут-то мне и пригодились деньги, скопленные на моих поросятах.
ГЛАВА 2
Я снял небольшую квартиру в Саванне, где посещал курсы операторского мастерства в колледже искусств и дизайна. Еще я договорился с местным телеканалом WSAV, что буду работать у них бесплатно в качестве практиканта: я таскал туда и сюда бесчисленные камеры, работал на телесуфлере, а через два месяца работы бок о бок с режиссером канала уже пробовал вести новостные выпуски в прямом эфире. Я завидовал спецкорам – этим смелым, молодым мужчинам и женщинам, находившимся в центре событий. Я жаждал активности; вскоре я переквалифицировался в новостного видеооператора, и пошло-поехало.
По сей день с улыбкой вспоминаю работу оператором как один из самых веселых периодов своей жизни. Мы сидели в редакции и подслушивали полицейские переговоры, настраиваясь на их частоты; выезжали в одиночку или с напарником на место происшествия; освещали запланированные мероприятия. Для двадцатилетнего парня – ощущения сродни катанию на американских горках. За час до выпуска вечерних новостей мог позвонить продюсер и заорать в трубку: «Живо достань мне кадры для такой-то новости в выпуск!» – и я летел туда с камерой наперевес. Новость могла быть громкой, и канал, у которого к новости был еще и видеоряд, выиграл бы себе аудиторию.
Так началась моя карьера ночного криминального репортера. На пару с молодым продюсером Бетом Хэммоком мы составляли целую редакционную коллегию из двух человек с полной свободой в плане выбора историй для репортажа. Наша смена начиналась за полчаса до полуночи и заканчивалась после утренних новостей в половине седьмого. В ранние часы я патрулировал самые бандитские районы в надежде заснять какую-нибудь историю. Моими рабочими буднями стало общение с полицейскими (со многими из которых мы крепко сдружились) и прослушивание полицейских частот по рации. Все это было очень захватывающе, и мы с Бетом чувствовали себя первопроходцами.
Я прекрасно проводил время, но постепенно все четче осознавал, что занимаюсь не тем, чем следовало бы. Все, с кем я работал, были профессиональными журналистами. Наступали выпускные экзамены в колледже, но я понимал, что это не мое. Так что я подал документы на двухгодичный курс в государственный колледж в Суэйнсборо. Там было много замечательных профессоров, увлеченных историей и геологией. На лекциях узнал, что в морских отложениях в южной Джорджии встречаются кости динозавров. Одним погожим субботним днем я закинул в кузов своего Ford Ranger надувной матрас, спальный мешок и прочие необходимые вещи, которые позаимствовал у профессора геологии, и отправился на поиски ископаемых.
Геологические условия Джорджии определяются линией водопадов, которые пересекают территорию штата с юго-запада на северо-восток – от Коламбуса до Огасты. Эти водопады – отголоски древней береговой линии Атлантического океана, благодаря чему здесь можно наблюдать разницу между древними и более молодыми слоями скальных пород. Вдоль линии водопадов тянется красивейшая цепь холмов с широколистными и хвойными деревьями. Ниже простирается относительно ровный ландшафт, переходящий в береговую равнину с отложениями возрастом от позднемелового периода (65–80 миллионов лет) до всего нескольких тысяч лет.
