Алек положил ладонь на рукоять ангельского клинка, и шепот тут же стих.
– Советую дважды подумать, в каком тоне вы собираетесь говорить о ней. Или о Магнусе Бейне.
Он чуть было не сказал, «моем женихе», но слово выглядело как-то неуклюже. Однажды ему уже случилось ляпнуть «мой нареченный» – он чувствовал себя потом круглым дураком. Иногда ему отчаянно хотелось просто сказать «мой муж», и чтобы это было правдой.
– Я здесь по делу, – продолжал Алек. – Я думал, что могу положиться на гостеприимство Института и моих товарищей, Сумеречных охотников. Видимо, я ошибся.
Он обвел собравшихся взглядом. Некоторые опустили глаза.
– И что это за дело? – требовательно спросил Клайв Брейкспир.
– Секретное.
Алек смотрел на Брейкспира, пока тот не покраснел и не отвел взгляд.
– Можешь остаться, – неохотно признал он. – Но эта, из Нижнего мира, должна уйти.
– Не очень-то и хотелось, – скривилась Лили. – Я останавливаюсь только в заведениях с дизайном на сто баллов из ста, а тут, уж извините, – минус четырнадцать тысяч. Так, Алек, давай договоримся, где мы с тобой встретимся, и я пойду поищу симпатичный отель с номерами без окон. Хочешь…
– О чем ты говоришь? – возмутился Алек. – Если тебя тут не примут, я тоже не останусь. Ну его к дьяволу, это место. Я иду с тобой.
Лицо Лили смягчилось, стало нежным – ровно на то время, чтобы подмигнуть. Потом она похлопала его по плечу.
– Ну, конечно.
Она пренебрежительно фыркнула и направилась к дверям. Клайв Брейкспир шагнул следом.
– У меня есть к тебе вопросы, нижнемирская!
Алек схватил его за руку и встал между ним и Лили.
– Ты уверен?
Противник превосходил их числом, но Алек был сыном Инквизитора и парабатаем Джейса Эрондейла. Его защита была надежнее, чем у многих, – и это значило, что ради тех, у кого защиты нет, он пойдет на все.
Прошла всего секунда, но она показалась очень длинной.
Брейкспир отступил.
Алек пожалел, что не может сказать напоследок что-нибудь едкое и меткое, но в этом он был не силен. И они с Лили просто вышли.
В коридоре их догнал запыхавшийся Хоакин.
– Ради Ангела, – выдохнул он. – Я не ожидал… я и подумать не мог… простите!
– Это не первый Институт, в котором мне не рады, – бросил Алек.
Ну да, особенно если приходишь с Магнусом. Такое нечасто случалось, но в паре Институтов их попытались сразу же развести по разным углам, а иногда заранее давали понять, что совместный визит не приветствуется. Алек в свою очередь сразу объяснил, что обо всем этом думает.
– Простите, мне ужасно жаль! – беспомощно повторил Хоакин.
Алек ободряюще кивнул ему, и они с Лили вышли в ночь. Повернувшись спиной к руинам, Алек глубоко вздохнул.
– Эти ваши Сумеречные охотники – такая шваль, – заявила Лили.
Алек выразительно посмотрел на нее.
– Присутствующие исключаются, – заверила она. – И Джем. Буэнос-Айрес – кошмар. Кстати, я давно не ела, и не отказалась бы от миски с Джем-балайей
[15].
– Он вообще-то женат! – еще раз напомнил Алек.
– Хватит тыкать мне этим в лицо. Тесса пахнет книгами. Я, может, и бессмертная, но жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на чтение.
Лили помолчала и добавила тихо.
– Впрочем, Рафаэлю она нравилась. Они с Рагнором Феллом и Рафаэлем часто встречались и делились секретами.
Алек знал, откуда у нее в голосе это напряжение. Она и к Магнусу относилась слегка настороженно. Да и вообще к кому угодно не из ее клана, кого, возможно, когда-то любил Рафаэль.
– Я сообщил Джему, что мы будем ждать его у входа на Сумеречный базар, – сказала Алек, ловко отвлекая ее внимание. – Возьмем багаж и понесем сами, пока не найдем, где поселиться. А теперь давай-ка поглядим на это место, которого так боится Институт Буэнос-Айреса и куда можно только мне!
* * *
Алек часто бывал на Нью-Йоркском Сумеречном базаре, на Канал-стрит, с Магнусом и Максом, но первый визит на незнакомый Базар для нефилима – всегда дело нелегкое.
Да и местный Базар выглядел ой как непросто. Поверх забора тянулась колючая проволока. Гладкое, выбеленное солнцем дерево и острые металлические петли – неприступная серебряная лента.
Прямо перед ними была большая металлическая дверь, которая больше подошла бы тюрьме, чем Базару; за решеткой в окошке сверкнули глаза вервольфа. Страж что-то отрывисто прогавкал.
– Он сказал: «Сумеречным охотникам вход воспрещен», – услужливо перевела Лили.
Позади них выстроилась уже целая очередь нижнемирских – все глазели и перешептывались. Алек не любил оказываться в центре внимания. Он даже засомневался в актуальности информации, которую сообщил Джем.
– Я Алек Лайтвуд, – сказал он. – И мне туда можно.
За спиной у него завозились, и на мгновение воцарилась тишина, и разноголосый шепот возобновился, словно прилив сменился отливом.
– Да ты просто еще один лживый нефилим, – прорычал вервольф, переходя на английский. – Чем докажешь, что ты Лайтвуд?
– Вот этим.
Он вытащил правую руку из кармана и поднес поближе к решетке, чтобы охранник мог разглядеть: иссеченная шрамами кожа, мозоли от лука, темные очертания руны Видения. Яркая полоска фамильного кольца с узором из языков пламени поймала лунный свет.
За решеткой возникла еще пара глаз – на сей раз это были глаза фейри, зеленые как бездонные лесные озера, и без зрачков. Их обладательница негромко произнесла что-то по-испански.
– Она говорит, магия в твоем кольце очень сильна, – сказала Лили. – Слишком сильна. Такая сила происходит из самого сердца ада.
Это была чистая правда. На кольце были не одни какие-нибудь чары, а целый букет: для защиты, для отвода глаз, для того, чтобы его клинки и стрелы попадали точно в цель – все силы, подвластные Магнусу, были заключены в этом кусочке металла. Все, что Магнус только мог придумать, чтобы Алек оставался под надежной защитой и невредимым возвращался домой, к нему. Но круче всего было выражение лица Магнуса, когда он вручал Алеку зачарованное кольцо. И сопровождавшие его слова о том, что в один прекрасный день они поженятся.
– Я знаю, откуда эта сила, – Алек заговорил громче, чтобы все в перешептывающейся толпе его слышала. – Я – Алек Лайтвуд, и это кольцо сделал для меня Магнус Бейн.
Вервольф-охранник, ни слова не говоря, распахнул перед ним дверь на Сумеречный базар.
Алек и Лили шагнули в тоннель из колючей проволоки. Снаружи доносились звуки и мигали огни Базара. Тоннель разветвлялся в двух направлениях. Страж повел их налево, прочь от света и звука, в сарай, обитый железом. Стены в нем были исписаны заклинаниями, увешаны сломанным оружием, с потолка свисал фонарь. В центре возвышалась грубо сколоченная круглая платформа, а на ней – огромное кресло со скрещенными топорами на спинке и сверкающими шипами наверху. Внизу у трона сидела, скрестив ноги, стройная девочка-фейри в терновом венце, с задумчивым выражением лица.
