– Сколько ты заплатил за свою аудиосистему? – спрашивает один из гостей хозяина на вечеринке.
– Девятьсот долларов, – гордо отвечает хозяин.
– Хм, а я свою купил за тысячу, – еще более гордо, сияя от удовольствия, хвастает гость.
Мне все это казалось ужасно странным. Люди разгуливали по улице в новых очках Ray Ban с неоторванными ценниками – так, чтобы все видели, сколько они заплатили за столь ценную покупку. Все это напоминало какую-то дурацкую серию из «Сумеречной зоны»
[128], где все внезапно оказываются одержимы приобретением материальных благ. Я видела, как проходящие по улице молодые люди специально отворачивали полу пиджака или куртки, чтобы на виду был знак фирмы.
Эти перемены привели к тому, что люди стремились заработать деньги любой ценой. Как и многие в Москве, свежие фрукты и овощи я покупала на рынке, куда их привозили торговцы из южных регионов страны. И вдруг поползли слухи, что в неспелые помидоры впрыскивают мочу, чтобы они быстрее покраснели. Верить такому или нет – я понятия не имела!
Россия превратилась в Дикий Запад. Ходили слухи о западных туристах, избитых только ради того, чтобы украсть их вещи. Одного парня, по слухам, ударили по голове бейсбольной битой, чтобы отобрать у него кепку с буквами NY
[129]. Я вдруг с ужасом осознала, что как бы я годами ни жаловалась на КГБ, их слежка была моей личной охраной. Никто никогда не осмелился бы подойти ко мне, зная, что за мной следят. Без такой слежки все западные люди в СССР были оставлены на съедение голодным волкам. А волки, как известно, несмотря на свои небольшие размеры, звери куда более агрессивные, чем медведи.
У «медведей», правда, была своя неприятная особенность. Тебе кажется, что они исчезли, а они вдруг внезапно выходили из спячки. В августе 1991-го в Лос-Анджелесе я вдруг вижу в новостях сообщение о случившемся в Москве путче. Старая гвардия, противники реформ, в очередной раз попытались взять ситуацию под свой контроль и повернуть время в обратную сторону. В отчаянии, безуспешно пытаясь дозвониться до Юрия и других друзей, я поняла, что либо все телефоны заняты, либо вся связь оборвана. Ощущение было такое, будто вернулись старые времена.
В Россию я приехала вскоре после быстро провалившегося путча. «Волки» вернулись, чтобы тратить свои доллары и тащить домой из магазинов огромные бумбоксы и дизайнерскую мебель.
– Эй ты, поосторожнее! – услышала я чей-то окрик. Лицо кричащего было спрятано за огромным серебряным блюдом, от столкновения с которым я едва успела увернуться.
– Полегче, ковбой! – пробормотала я, ныряя в переулок.
Солнце на горизонте клонилось к закату, и я, сложив руки на груди, ринулась дальше на запад.
Глава 39
Пятнадцать минут навсегда
– Что бы вы сказали Джоанне Стингрей, если бы сейчас ее увидели?
Журналист стоит в толпе на Новом Арбате у магазина «Мелодия» перед презентацией моего альбома «Проходя сквозь окна». Вышел он на Sintez Records, одной из новых, появившихся уже с приходом капитализма компаний. Основал Sintez Records бас-гитарист и вокалист «Машины Времени» Александр Кутиков. 14 сентября 1991 года сотни молодых поклонников собрались у магазина, дожидаясь возможности купить альбом и получить автограф.
– Джоанна, мы тебя любим! – выкрикивает кто-то из толпы в ответ на вопрос журналиста.
– Мы бы пожелали ей творческих успехов и побольше концертов и в Питере, и в Москве, и где угодно.
Толпа становилась все больше, стала волноваться, и в магазине решили запустить внутрь какое-то количество людей, чтобы они могли купить пластинку и плакат раньше назначенного времени презентации. Тоненькая струйка юношей и девушек проникла в магазин, однако толпа снаружи, в которой мелькало множество двойников Стингрей, только увеличивалась. На всякий случай, во избежание беспорядков, вызвали милицию. Желтые милицейские «газики» встали на тротуар, и милиционеры выстроились в ряд, чтобы оттеснить толпу.
Тот же тележурналист продолжал лавировать в толпе, задавая людям вопросы.
– Вы так на нее похожи, – остановился он рядом с девушкой, которую, как я позже узнала, звали Аня. Волосы у нее были выкрашены такими же слоями, как и у меня, на голове такая же шоферская кепка, на носу такие же очки, а в ушах такие же серьги. – Это ведь не случайно?
– Нет! – гордо мотнув головой, ответила девушка. – Но это не фанатизм, это немножко больше, чем фанатизм. Я сама для себя открыла Джоанну, никто мне не подсказал.
– Скажи, а тебя не смущает, что она поет по-английски? Тебе все понятно?
– Вы знаете, у меня уже второй ее диск, а первый я купила уже давно, и да, я перевожу, так что все понятно.
– А вы что скажете? – журналист перешел к еще одной девушке-двойнику. – Можете задать любой вопрос, и мы его передадим ей.
– Правда передадите? – спросила девица, глядя прямо в камеру. – Джоанна, солнышко! Как ты относишься ко всем твоим русским поклонникам? – Она смущенно замолчала.
– Спрашивай еще! – подбодрил ее журналист.
– Еще можно? В таком случае я бы спросила о ее творческих планах и хочу попросить, чтобы она чаще устраивала сейшены в Москве, и не только в Москве, а вообще по Союзу.
Она остановилась, пытаясь подобрать слова, которые хотела сказать по-английски.
– Joanna, I love very much!
Я в это время была еще дома, готовясь отправиться на презентацию. Я и понятия не имела, сколько народу соберется, и на самом деле боялась, что людей будет мало, – то-то будет неловко! Закончив одеваться, присела на краешек кровати, нервно поглядывая на часы.
Толпа тем временем прибывала с каждой минутой.
– Передайте ей большой привет, мы все ее очень любим, – прокричала в камеру еще одна поклонница.
– А за что вы ее любите? – спросил журналист.
– Она прекрасная певица и прекрасный человек.
– А откуда вы знаете, какой она человек?
– Ну, просто видно по человеку.
Если бы только я могла слышать, что обо мне говорят, пока я нервно кусала ногти у себя в квартире, ожидая тихой, унылой презентации!
– Мы желаем ей счастья в личной жизни, в творчестве, здоровья, всего самого наилучшего. И пусть приезжает в Советский Союз почаще!
Наконец, к магазину подъехала серая «лада». С переднего сиденья вышел Большой Миша, с заднего – Юрий Айзеншпис и я в полосатой желто-черной футболке и кожаной куртке. Я не поверила своим глазам, увидев огромную толпу.
Некоторые узнали меня и ринулись к машине.
