В день концерта у нас были съемки клипа – вздетые вверх руки фанов и солдаты вокруг, потом мы наложили на это кадры моего выступления. В Москве было уже почти темно – то самое время суток, когда небо затуманивается, становится размытым, и на этом фоне все остальное обретает отчетливую контрастность. Появление на сцене перед таким скоплением людей значило для меня очень многое, и хотя аппаратура фонила, возбуждение было невероятным – тем более что на огромном мониторе над толпой гигантскими буквами красовалось мое имя: STINGRAY.
Критик «Московского комсомольца» Артур Гаспарян на следующий день писал: «Публика с восторгом встретила песни американской певицы, исполняемые и на английском, и на русском, и в конце дружно скандировала здравицы в честь предполагаемой российско-американской дружбы».
После своего выступления я пошла за кулисы потусоваться с дожидающимися выхода на сцену «киношниками» – устроилась на коленях у Юрия, смеялась и шутила вместе со всеми. И вдруг почувствовала, что силы меня покидают. Возбуждение последних трех дней – выход и презентация альбома, многочисленные интервью, выступление на концерте – наконец-то спало, но я была полностью изможденной. К тому же рано утром мне нужно было садиться в самолет и лететь в Лос-Анджелес. Когда за кулисами появились Виктор с Наташей, я едва могла держаться на ногах, глаза у меня слипались.
– Сил нет, пойду домой, – сказала я, приветственно обнимая Виктора. – Не знаю, как вы сами все это выдерживаете.
– Джо, останься, пожалуйста. Посмотри, как мы сыграем. – Он не выпускал меня из своих объятий, пока я не согласилась. – Этот концерт будет особенным, – пообещал он.
Я не встречала человека, который был бы способен сказать Виктору «нет».
К тому времени, когда группа начала играть, Москва уже полностью погрузилась в ночную тьму. Парни кричали, а девушки рыдали навзрыд, как будто на сцену вышел сам Христос. Виктор был символом перемен, символом надежды и свободы, символом магии рок-н-ролла. Вся многотысячная толпа вскочила на ноги, танцуя и повторяя за ним каждое слово. Стадион осветили всполохи фейерверков, а на одной из трибун зажегся олимпийский огонь. Лишь в пятый раз за всю историю «Лужников» здесь загорался олимпийский огонь, и трудно было сказать, что больше господствовало над стадионом – яркое торжественное пламя или же Виктор со своими песнями. Он источал силу и мощь, и в свете огня, отблески которого мерцали на его темных волосах и черном костюме, он выглядел настоящим титаном.
После последнего биса он подошел к микрофону, как совершивший свои подвиги Геракл. В глазах его блестел триумф победы.
– Спасибо вам большое, нам нужно на этом заканчивать, – сказал он своим тихим, спокойным голосом. – Я думаю, что летом мы запишем новый альбом, осенью начнем снимать новый фильм, и зимой вы сможете его увидеть. Спасибо большое, что вы сюда пришли, – с этими словами он покинул сцену.
Как здорово, думала я, что я осталась. Виктор самым чудесным образом умел балансировать на грани между гордостью и скромностью, славой и реальностью. Многие годы, выходя на сцену, я всякий раз пыталась и для себя найти этот баланс, вспоминала об этом концерте, о Викторе и о том, что я увидела и поняла в тот вечер.
– Я очень рада, что была на концерте, – сказала я Виктору перед расставанием. – Это было просто невероятно.
На прощание мы обнялись и договорились съездить в Диснейуорлд во Флориде в феврале.
– Все лето я буду в Риге. Если тебе нужно мне что-то сообщить срочно, звони Наташиной маме в Москву, она все передаст, – сказал он, провожая меня к выходу. – Ну а если все в порядке, то увидимся в сентябре.
Я еще раз обвила руки вокруг его худых, вспотевших от концерта плеч. Он меня расцеловал.
– Не забывай обо мне, пока меня не будет! – шутливо предупредила я, наконец отстранилась и пошла, видя, как он провожает меня взглядом: тонкая стройная фигура у стены.
– Буду, как всегда, ждать тебя здесь, Стингрей, – пообещал он.
Глава 31
Бойтесь своих желаний
Пока русские собирались на юг, чтобы скрыться от городской жары и влажности июля и августа, я полетела домой. Я не уставала поражаться, как все эти люди, денег у которых едва хватало на жизнь, могли тем не менее каждое лето отправляться на черноморский курорт или расслабляться у себя на загородных дачах. И хотя почти все свое время я теперь проводила в России, я все еще оставалась типичным американским «трактором»
[116], не способным и не умеющим расслабляться. И на лето я уезжала не для расслабления, а для записи новых песен и монтажа клипа «Город Ленина».
Единственная проблема состояла в том, что на эти пару месяцев я расставалась с Юрием. О его измене мы больше ни разу не говорили, и я знала, что сама эту тему затронуть никогда не решусь. Видимо, мне казалось, что если я задвину боль куда-то в самые дальние, темные закоулки сознания, то она и болеть перестанет. Я знала, что на самом деле он меня любит, и пыталась убедить себя, что этого ему достаточно. Виктор пригласил Юрия провести время с ним и Наташей на ее даче под Ригой с тем, чтобы они вместе могли поработать над новым альбомом. Мы с Юрием редко переговаривались, когда оказывались в разных странах, ну а тут я понимала, что это и вовсе будет невозможно – на даче не было телефона. Надеялась я, что нет там и других женщин.
Наше расставание я постаралась сделать как можно более сердечным – мы крепко обнялись, тесно прижавшись друг к другу, и расцеловались. Чувство у меня при этом было странное, я будто знала, что что-то должно произойти, но относила это на счет наших отношений с Юрием и его измен. Все будет хорошо – пыталась убедить я саму себя, садясь в самолет. Но неприятное предчувствие не покидало.
В Лос-Анджелесе я практически не вылезала из монтажной. Мне хотелось сделать острый, актуальный клип, который отражал бы все те перемены, которые произошли в России за шесть лет после моего первого приезда. В песне «Игр», которую я записала с английским текстом, было немало ссылок на советскую жизнь, на Ленинград, на Ленина
[117].
– On the frozen shore the Winter Palace sleeps quietly on
[118], – мурлыкала я себе под нос, соединяя в единый визуальный ряд архивные кадры Ленина, штурм Зимнего дворца, раннюю советскую кинохронику с рисунками друзей-художников и съемками с концерта в «Лужниках»: солдаты напряженно оглядывают толпу фанов, восторженно вскинувших вверх руки. У меня были права на фильм отца «Правда о коммунизме»
[119], и в клип я включила многие кадры оттуда.
