Придя в нужное место, я с трудом открыла калитку ― мешали сугробы. Подойдя к кресту, смахнула снег. На ленте венка прочитала: «Любимому сыну от мамы и папы».
Я не знала, как начать разговор. Нас разделяло всего два метра. Это странно, осознавать, что человек, находящийся от тебя так близко, может быть так бесконечно далеко.
– Ну, привет, Тошка, ― сказала я. ― Знаешь, недавно наша классная сказала, что, когда близкие навещают умершего на кладбище, он спускается к ним с неба. Я знаю, ты сейчас должен быть где-то здесь. Ты не мог не спуститься. Ведь я же пришла к тебе. Прости, что так долго не навещала. Но думаю, ты понимаешь, почему. Как дела? Скучновато? Ну, а кто вопил, что со мной всегда как «х*ем в улей»? Радуйся, меня рядом нет. Хватило на твою пятую точку приключений, теперь вот сиди жопой на облаке и наслаждайся покоем. Передай привет моему дедушке, если вдруг увидишь.
Первые слова дались тяжело, но я знала, что потом будет легче. Я смахнула снег с лавочки, села.
– У меня все неплохо. Пошла вот в твою школу… Все, как ты и говорил. Столовка отстой, Анна Павловна круче Бритни Спирс, у Давыдовой и правда усы, а физручка не бреет подмышки. Вообще школа ничего, получше моего пансиона. Скучаю ли по тебе? Фи! Да чего по тебе скучать? Над ухом больше никто не ноет и не скулит, так что просто кайф. Брр… Как холодно. Минус двадцать уже вторую неделю. Интересно, как там у вас погода? Наверное, тепло. Дома тоже холодрыга. Чтобы согреться, вспоминаю часто наше путешествие. Горячий песок, жгучее солнце, кожа пузырями. Душные ночи, кожа дубовая, как иссохшая козья шкура. Знаешь, а ведь это была целая жизнь. Мы прожили ее с тобой вместе. Вот бы записать ее на кассету, потом проматывать обратно и проживать снова и снова… Думаю, я могла бы провести так вечность.
Я замолчала. Посмотрела вниз, на холмик под крестом. Расчистив снег рядом с собой, положила туда руку, закрыла глаза, попыталась представить его рядом. Руке стало тепло, ― это Тошка накрыл мою ладонь своей. Я сжала пальцы.
– Мне плохо без тебя. ― Глаза стали влажными. Слезы на ресницах превратились в льдинки и закололи веки. Я выдохнула облачко пара. ― Я как будто потерялась. Не знаю, что мне делать. Я живу прошлым. Знаю, что это неправильно. Ты бы сказал мне смотреть только вперед, но я не могу. У меня нет сил идти дальше. Я выдохлась. Будто от меня осталась одна оболочка. Было бы здорово, если бы ты хотя бы иногда мог оживать, хотя бы на пару минут. Жаль, что так нельзя. Этих двух минут бы хватило.
Я дрожала от холода.
– Билли, Вилли и Дилли у меня, за них не беспокойся. С ними все хорошо.
Я встала, расчистила под крестом снег.
– Смотри, у меня для тебя кое-что есть. ― Я вынула из рюкзака модельку вагона и положила под крест. ― Твоя эрдвашка. Теперь всегда с тобой. Думаю, тебе она понравится. Я пойду, Тошка. Обещаю, что буду приходить чаще. Ой, да, еще кое-что. ― Я достала из кармана несколько кубиков сахара и бросила на могилу. ― Подсласти свой пресный Рай.
Глава 29
2010 год
Дилли умер последним ― в мой двадцать третий день рождения. В третий раз я хотела отнести рыбу на кладбище и похоронить рядом с Тошкой. И в третий раз просто смыла ее в унитаз. Но в голове всегда Тошкин голос, звучащий, как звон треснутого колокола: не летит, а будто трется о воздух.
Я так и не поблагодарила Тошку за все. За то, что он просто был. В пятнадцать лет меня окружало не так много людей, и почему-то в столь юном возрасте каждого, кто входит в твою жизнь, ты воспринимаешь как должное. Многие девочки-подростки влюбляются в мерзавцев и ублюдков. Им не с чем сравнить, мало опыта. Им кажется, что раз на пути встретился такой человек, значит, он должен остаться. Ведь по-другому просто невозможно.
Только становясь старше, понимаешь: это не так. И оказывается, что в твоей жизни могут быть люди получше, нужно просто отпустить старых и потянуться к новым. Со мной было наоборот. Тошка ― идеальный, уникальный ― всегда был рядом, а я воспринимала его как какое-то… приложение к себе и редко ценила то, что он для меня делал. Этот смешной мальчишка с торчащими лохмами беспокойно мял края футболки, когда нервничал, моргал разными глазами, когда хотел спать… Он никуда не денется, как же иначе? Точно так же в юном возрасте мы не ценим того, что делают для нас родители. Они просто всегда рядом, это обязательно. Кормят, одевают, думают о нас, заботятся. Разве это надо ценить? Ведь это все всегда с нами… Истинную ценность нашего окружения мы начинаем понимать с возрастом. А полное осознание, думаю, приходит, только когда мы сами заводим семьи.
Я не могла представить, что из моей жизни однажды исчезнет Тошка. Это невозможно. Я поступила в институт, потом устроилась на работу. Каждый день я видела много людей; всегда, когда ехала в общественном транспорте или шла по улицам, если вдруг слышала в толпе картавый мужской голос, судорожно оглядывалась. Где? Похож ли незнакомец на него? Был бы у него такой же голос? Тошкин голос я запомнила ломающимся, хриплым. Я вглядывалась в прохожих. Каким бы он был, мой друг, в свои восемнадцать? А в двадцать три? Высоким? Как его папа? В пятнадцать мы были одного роста, я не могла даже представить его выше. Мне бы пришлось смотреть на него снизу вверх, это так странно. Я привыкла, что наши глаза на одном уровне. Отращивал бы он бороду, носил бы очки? А какая у него была бы прическа, все те же растрепанные волосы? Я знала его нескладным, угловатым подростком, с вечно растерянным лицом и бегающими глазами. Но каким бы он стал, если бы судьба дала ему возможность повзрослеть?
В тот же год я впервые за восемь лет столкнулась с Русланом. Этого человека я желала видеть меньше всего на свете. Еще живя в Днице, я боялась случайной встречи с ним, например, на улице. Я даже не знала, что сделала бы. Кинулась бы на него, ударила? Вряд ли. Скорее всего, я бы разрыдалась, как дура. А может, испугалась бы и убежала. Не хотелось показывать этому человеку свою слабость. Последнее и произошло со мной, когда я в конце концов наткнулась на него не в Днице, а в московском метро, утром в понедельник по дороге на работу. Я просто убежала.
Я спускалась на эскалаторе, увидела Руслана на встречном и сначала решила, что это просто кто-то похожий. Хотелось верить, что я обозналась, но, когда наши взгляды встретились, я поняла, что не ошиблась. Застыв, Руслан ошарашенно смотрел на меня. Какое-то время я в таком же ступоре смотрела в ответ, а потом меня пронзил страх.
Я ринулась вниз. Он кинулся догонять меня. За секунду стерлись вдруг все прошедшие годы, и мне снова было пятнадцать, и я убегала от преследующего меня бона. Я лихорадочно протискивалась сквозь толпу, безжалостно распихивая людей. Спустившись с эскалатора, я побежала к поезду. Я молилась только об одном ― успеть.
Вырваться на свободу.
Руслан
Я ехал в метро в утренний час пик: спускался по ступенькам и разглядывал вяло бредущую, раскачивающуюся толпу. Настроение было паршивым. Пять минут назад какая-то овца наступила мне шпилькой на новые белые кроссовки, оставив на них темную полоску содранной кожи. Было душно, в нос била едкая смесь запахов ― духи, пот, железнодорожная смазка. Не выспался, соображал туго. Шел на автопилоте, особо не замечая ничего вокруг.
