— Хорошо. — Чендлер совершенно невозмутим. Не хочет Маслоу показывать татуировку — черт с ним, идем дальше. — Давайте дадим слово зрителям. У гостей есть какие-нибудь вопросы?
Свет в зал. Никто не хочет быть первым. Реймонд в том числе. Пусть праздник наберет обороты. И тогда он поднимет руку — будто собирается задать обычный вопрос. Винсент, естественно, его узнает. И тогда-то начнется веселье. А пока что Реймонд держит руки в карманах — чтобы его татуировки никого не насторожили. И всякий раз, когда Винсент смотрит в его сторону, отворачивается.
Черная девчонка, встав на цыпочки, машет рукой в сторону Винсента.
— А почему вы вообще туда пошли? Я хочу понять, зачем человеку хочется вываляться в этой мерзости?
Винсент устремляет на нее свои небесно-голубые глаза. Уж не прошел ли он обучение у Чендлера?
— Я был озлоблен, — говорит он… — И винил в своих бедах не тех людей.
У Реймонда в ушах начинает рокотать так, что он на миг забывает, где он, забывает пригнуться, когда Винсент смотрит на него. А как тут не озлобиться? Белых людей принижают повсюду. И белые работяги вроде Реймонда и Винсента вынуждены прогибаться. Впрочем, Винсент уже не вынужден. Винсент перешел на их сторону, а Реймонда оставил за дверью.
Винсент видит Реймонда. Реймонд видит Винсента. Винсент не может отвести от него взгляда. Реймонду нравится, что при виде него у Винсента закипели мозги. Вот поэтому-то лучше, когда ты сюрпризы устраиваешь, а не тебе их устраивают.
Винсент не может с собой совладать. Он замирает и пялится в одну точку. Но сосредоточиться не может. Он не может отвечать на вопросы, не может нести всю эту заранее подготовленную и отрепетированную херню, которой его обучили.
— Озлоблен… — говорит он. — Да, я был озлоблен и винил не тех людей. — Он крутит головой, пытается отыскать взглядом Реймонда, но тот пригибается и прячется за тетушкой Брендой и малышкой Динишей.
Чендлер чует: что-то пошло не так, но не понимает, почему. Даже ребе улавливает негативную волну. Он смотрит на Винсента, может, боится, что этот мудак наелся за сценой орехов, что теперь он решил помирать каждый раз, когда оказывается на публике. А что? В прошлый раз отлично сработало.
Винсент выпадает из процесса, возникает пауза, и Реймонд решает, что пора. Надо делать рывок. Он себя уже обнаружил.
Реймонд ловит взгляд девушки с микрофоном, она подходит. И только когда передает ему микрофон, видит его татуировки. Он понимает: она решает, давать ли ему слово. Реймонд делает глубокий вдох и задает вопрос, который отрепетировал тысячи раз.
— Я бы хотел знать, насколько честен был с вами Винсент Нолан. Все ли он рассказал вам о том, чем занимался раньше?
Отлично. Реймонд произнес это вслух. На «Шоу Чендлера» таких вопросов обычно не услышишь. Разве что какой-нибудь болван спросит, почему герои программы не прислушиваются к здравому смыслу, дарованному им Богом. Но никогда ничего такого, что предполагает, будто спрашивающий знает истории людей на сцене.
Винсент сидит как громом пораженный. Ребе потихоньку начинает врубаться, что к чему. Чендлер уже все понял. Он осторожен и осмотрителен, однако говорит:
— Брат, почему ты об этом спрашиваешь?
Охранников не вызвали, не вывели Реймонда из студии, и это вселяет надежду. А ведь Чендлеру достаточно было бы мизинцем шевельнуть, тем самым, на котором кольцо с бриллиантом. Но он занимает позицию «подождем — посмотрим», хочет сначала уяснить, куда целит Реймонд.
— Я — брат Винсента. Реймонд Джиллет. Мы двоюродные братья. Росли вместе.
По лицу Чендлера Реймонд не может понять, он просто удивлен или рассержен. Почему его работнички проглядели? Он за это деньги платит. Наверняка полетят чьи-то головы. Точно — головы белых.
— Вот так да! — не сразу откликается Чендлер. — Подумать только! Родственник Винсента! — Он рассчитывает, что, пока зал будет хлопать, на сцене все успеют перестроиться.
Смотреть в глаза Чендлеру — все равно что смотреть в окошечки игрального автомата. Лимоны — яблоки — груши. Реймонд отлично видит, что в мозгу Чендлера одна мысль — хороший это брат или плохой? Судя по виду Чендлера, он предполагает, что плохой. И что дальше? Найдет способ заткнуть Реймонда, а потом объявит перерыв и Реймонда выведут из зала? Или он решит рискнуть — а вдруг это будет гвоздем программы, может, посмотреть, что получится, если к обновленному Винсенту Нолану, припомаженному образчику переделанного человека добавить чуточку его щекотливого прошлого? Изменившийся с добавлением исходного. Химический эксперимент.
Чендлер помнит, что случилось на программе Херальдо. Этому должны учить на курсах «Основы ведения ток-шоу». Реймонд сам много раз это видел — на кассете, которую он заказал после рекламы на ТВ. «Самые дикие случаи на телевидении». Чендлеру не хочется, чтобы это произошло в его программе. Но он отлично помнит дикий случай у Херальдо. О нем все знают. А значит, это было великое шоу, куда лучше всех этих сопливых историй про любовь и поддержку, которые обычно рассказывают у Чендлера.
Чендлер взвешивает варианты. И решает — пусть все идет как идет. Недаром он стал суперзвездой ток-шоу «Брат на сегодня».
— Родственник! — восклицает Чендлер. — Какая приятная неожиданность! И давно вы не виделись? Сэр, прошу вас… пройдите на сцену.
Винсент разве что не хватает Чендлера за руку, так ему хочется его остановить. Катастрофа! Мейер замечает, как распсиховался Винсент, и тоже пронзает Чендлера взглядом. Они столько сил положили, чтобы здесь оказаться. Это была история про них и про книжку ребе. И они никак не хотят, чтобы все испортил какой-то братец из трущоб.
Да пошли они! Реймонду есть что сказать. И это — факты, а не слащавая херня. Он встает и идет к сцене. Он никуда не торопится. Пусть полюбуются, пусть подождут, пусть Винсент поглядит, как камера следит не за ним, а за Реймондом. А может, они не видели ту программу Херальдо? Или продюсеры тайно мечтали, чтобы случилось то, что было у Джерри Спрингера? Потому что Реймонда подпускают к Винсенту вплотную. Винсент совсем рядом, Реймонд может пересчитать капли пота у него на лбу. Пять, шесть, семь… Отлично!
Он заключает братца в объятия — давно не виделись. Они не чмокают, как голливудские евреи, друг друга в щечку, обнимаются по-мужски. Ну, может, чересчур крепко. Пусть прочувствует. Реймонд, когда они стоят грудь в грудь, еще хватает правую руку Винсента и пожимает ее по-ДАСовски, но этого никто не видит. Пока Винсент выдергивает ладонь, она успевает вспотеть.
Чендлер шевелит своим сверкающим мизинцем, и появляется еще одно чендлеровское кресло. Реймонд плюхается в него, мечтая об одном — чтобы Чендлер не сунулся к нему с рукопожатием.
Чендлер об этом догадывается. Чендлер умница. Все ловит на лету.
Но он слегка тушуется. Он не может спросить: «А как вы познакомились» или «расскажите о вашей первой встрече», как спрашивал у Маслоу и Винсента. И Чендлер не может попросить Реймонда показать татуировку. Он ее и так видит. Наверное, операторам велели ее не показывать. Совершенно ни к чему, чтобы американские граждане видели: человек до того во что-то верит, что нанес древний, но нынче немодный символ на свою нежную белую кожу.
