Вот она, удивительная сила СМИ, из обычной малозначащей мамы она превратилась в знаменитость.
— Мы сегодня днем обменялись мнениями и хотели спросить, не согласитесь ли вы выступить на церемонии? Мы понимаем, что вы очень заняты, но…
Так вот почему звонок был не столько о Дэнни.
— Я уверен, Дэнни будет очень горд тем, что его мама выступит перед всей школой. Это так важно для старшеклассников. Я уверен, в следующем году, когда Дэнни будет заканчивать школу, вы поймете, как это важно.
В следующем году. Когда Дэнни будет заканчивать школу. Так ей сделку предлагают. Армстронг выложил карты на стол. Очень цивилизованный шантаж. Ну, хорошо. Она поняла. Она все поняла.
— Боже мой! — восклицает Бонни. — Да конечно!
Только согласившись, она задумывается о том, как Дэнни отнесется к тому, что его мама выступит с речью в школе. И что это должна быть за речь? Бонни не очень любит выступать на публике. На благотворительных приемах в саду, которые устраивал музей Клермонта, самым мучительным было согнать гостей, прогуливавшихся по лужайке, в одну кучу и благодарить их за пожертвования, которых они не делали. Но после нескольких приемов уже было полегче, что удивительно — она ведь всегда была трепетной. Но она вставала и говорила то, что должна была сказать. Но там речь шла о гравюрах с пароходами, а здесь — о будущем Дэнни. Армстронг недвусмысленно дал понять, что, когда будут обсуждать случай с Дэнни, рука не поднимется исключить сына женщины, которая скажет речь на выпускном. Выступить на церемонии куда проще, чем обсуждать с ними работу Дэнни, хотя именно этим ей и следовало бы заняться.
— Прекрасно! — говорит Армстронг. — Честно признаюсь, я очень рад.
— И я рада. — Бонни продолжает врать — не может остановиться.
У нее вдруг кружится голова, она опирается о стол.
— Алло! Миссис Кейлен! Бонни! Вы меня слышите?
— Я думаю, что я могу сказать… Что может быть полезно…
— Просто расскажите о том, чем вы занимаетесь, — говорит Армстронг. — И, главное, почему. Ну, и, может быть, о тех идеалах, которые проповедует Мейер Маслоу.
— Да, конечно, — говорит Бонни. — Это я могу рассказать.
Армстронг говорит:
— Я хотел еще кое о чем вас попросить. Но вы честно скажите, если вам это не подходит. Мы были бы рады, если бы мистер Нолан пришел с вами и тоже сказал несколько слов.
Бонни не сразу соображает, что мистер Нолан — это Винсент. И еще дольше соображает, о чем именно ее просит мистер Армстронг. Времени взвесить ответ у нее нет.
— Конечно. Он замечательно с этим справится.
Наверняка справится. Бонни представляет, как они с Винсентом отправляются на гастроли — ездят из школы в школу, показывают детям, до чего ты можешь дойти и как ты можешь, если захочешь, это изменить. А это в конце концов привлечет больше внимания к Вахте братства и фонд сможет сделать еще больше. Это может быть первым этапом программы «К сердцам». Они же будут пропагандировать идеи фонда. И Винсенту будет полезно пообщаться с детьми, которым он может помочь измениться. Правда, вряд ли среди старшеклассников школы Клермонта много нацистов. Но речь о том, на что всегда надеялась Бонни и что Винсент обещал в самый первый день. Я хочу помочь вам, люди, спасать таких людей, как я, чтобы они не стали такими людьми, как я.
— Это интересно, — говорит Бонни. — Прекрасная идея. Кстати, вы знаете, что на этой неделе Винсент и Мейер Маслоу выступают на «Шоу Чендлера»?
— У Чендлера, да? — говорит Армстронг. — Боже, это потрясающе! Я расскажу нашим в школе.
— Значит, договорились… Или вы что-то еще хотели сказать?
— Давайте побеседуем на следующей неделе, — говорит Армстронг. — А пока что — спасибо вам. Спасибо большое.
— Вам спасибо, — отвечает Бонни. — Жду с нетерпением.
Бонни вешает трубку, и в кухню входит Винсент. Бонни показалось или он действительно выдохнул с облегчением, увидев, что она только что закончила с кем-то разговаривать? Его тоже беспокоит молчание в трубке?
— Кто звонил? — спрашивает Винсент и нарочито спокойно достает из холодильника бутылку пива. Вообще-то у него тоже выдалась нервная неделя. Взгляд Винсента скользит к окну кухни, к дорожке, ведущей к дому.
— Это из школы Дэнни, — говорит Бонни. — Заместитель директора.
— Вот как, — говорит Винсент. — Их взбесила его работа о Гитлере?
— А вы откуда знаете?
Бонни не может скрыть удивления и даже ревности. Ее сын рассказывает Винсенту то, чего не рассказывает ей. Но она рада, что Дэнни хоть с кем-то делится, что в доме есть мужчина, с которым он может поговорить в отсутствии отца, совершенно не интересующегося воспитанием сына.
— Мне Дэнни рассказал, — говорит Винсент. — Бедный парень. По-моему, он от этого немного обалдел.
— Что он сказал?
Надо попросить, пусть Дэнни распечатает текст и даст его Бонни сегодня же вечером.
— Да почти ничего. Похоже, эти болваны решили, что раз он пишет о Гитлере, он сам как Гитлер. Или хочет таким стать. Они что, настроены решительно?
— Все не так плохо, как могло бы быть. Нам предложили сделку.
Забавно, но говоря о «нас», она имеет в виду себя, Дэнни и Винсента.
— Условно-досрочное освобождение?
— Да не совсем. Дэнни не станут строго наказывать, если мы с вами выступим на выпускном.
— Мы с вами? На выпускном? Шутите?
— Это их условия, — говорит Бонни. — Хуже того, Дэнни, видимо, будет при этом присутствовать.
— Думаю, мы справимся, — говорит Винсент.
Они молча смотрят друг на друга из разных углов кухни. Бонни нравится это мы. В нем чувствуется особая близость. Так, ладно. Опять на том же месте. Быть может… Силой одного-единственного слова они возвращаются туда, где были (или ей так казалось) в ночь после благотворительного ужина. Но куда это Бонни занесло? Заместитель директора школы предложил им с Винсентом выступить на выпускном, а не сексом заняться! Бонни на этот путь больше не встанет.
— Знаете, чем я сегодня занималась? Ходила на ланч с Лорой Тикнор.
— Это та женщина с благотворительного ужина? — говорит Винсент. — У которой куча денег?
— Браво! — хвалит его Бонни. — Я уговорила ее пожертвовать триста тысяч.
Винсент вскидывает руку вверх.
— Отлично! — говорит он.
Бонни отмечает, что прореагировал он не так, как Мейер. Хорошо, хоть Винсент не озабочен грядущим выступлением на телевидении.
— И знаете что? Весь ланч мы проговорили о вас. Правда! О том, что было на ужине, о том, как вы себя вели, и так далее.
Она о том, что он чуть не умер, а не о том, что было на кухне.
