Джоэл говорит:
— Замечательно, что ты делаешь то, что ты делаешь. И в фонде, и вообще. Я горжусь тобой. У тебя… потрясающая работа.
— Спасибо, — говорит Бонни. — Ну, мы еще побеседуем. Передай Лорейн мои поздравления.
Часть третья
Пер. В. Пророкова
Реймонд опасается закрывать глаза, потому что, закрыв их, видит, что происходит за глазницами, видит липкую лужицу крови, собирающуюся в складках мозга, а сила ярости его такова, что от перегрузок у него может случиться удар, паровой клапан взорвется, если только не наорать на Люси. Но тогда придется признать, что взрослого женатого мужика, отца двоих детей, выкосило настолько, что у него мозг выносит, а все потому, что его женушка потратила три доллара на «Пипл».
Нет, лучше об этом помалкивать. Люси вкалывает не меньше, чем он, а то и больше. И с другими не трахается. Не накручивает долги по кредитке. Не просвистывает их деньги — какие деньги? — в игральных автоматах в Атлантик-Сити. Она просто хочет почитать журнальчик, где богатенькие жидки пишут про других богатеньких жидков и впаривают все это белым трудягам-христианкам, которые ведутся на все.
Реймонд и не увидел бы этого журнала, не до него бы было, да он сказался в шинной мастерской больным. Это даже и не совсем ложь, все дело в том, что значит «больной». У него жуткое похмелье. Вчера вечером они с приятелями надрались, поминали Тима Маквея, которому даже кружки пива не досталось, даже на последней трапезе. Которая вряд ли ему понравилась, потому что эти козлы из организации, что борется за этичное отношение к животным, раскрутили целую кампанию, чтобы напоследок Тиму не подали мяса. Мол, он и так предостаточно крови пролил. Даже в правительстве признали, что это было из ряда вон жестокое наказание. По таким правилам — пришил кого-то, так теперь только тофу жуй, ни одной вашингтонской сволочи больше стейка не видать. А что съел Маквей? Две коробки мятного мороженого с шоколадом. Гигантский такой «хрен тебе», последняя трапеза из одного только десерта. Реймонд даже думать об этом не может — так жалко бедолагу.
Так вот, чтобы выказать мужику уважение, Реймонд с друзьями начали свою поминальную службу с любимых стихов Маквея. «Я властелин своей судьбы»
[57]. И понеслось.
И вот награда — Реймонд не пошел на работу и даже наплевал на переработку, хотя деньги им с Люси нужны до зарезу, особенно потому, что его паразит-братец угнал грузовик, а заодно стащил деньги и лекарства, которые без рецепта не купишь. И последний номер «Солдата удачи», его Реймонд не успел прочитать, а Винсент вообще терпеть не мог. Лишь бы напакостить, что особенно обидно. И это после того, как Реймонд и Люси взяли щенка к себе, заботились о нем, как о родном сыне.
Реймонду было бы плевать, сколько стоит этот вшивый «Пипл», если бы он дал отмашку Эйтану и Ави, израильтянам, у которых он покупал экстази. Дай он им волю, они бы уже нашли Винсента и вернули свои деньги. Поначалу Реймонда напрягало, что он ведет дела с евреями. Но Эйтан и Ави и на евреев-то не походили. Крутые парни. Прошли армию. Они рвались искать Винсента. Хотели проучить парня. И братья Реймонда по ДАС хотели. Это были и их деньги. Но Реймонд сказал, нет, спасибо. Он сам разберется.
Винсент — родня. Как бы это выглядело, если бы Реймонд решил отстаивать права белой расы и дал двум израильтянам добро проучить его собственного братца? Винсенту повезло, что этих двух евреев куда больше волнуют деньги, а не справедливость или возмездие. Они трезво все взвесили и согласились на условия, по которым Реймонд готов был им все выплачивать, это плюс к тому, что он должен ежемесячно отстегивать за новый грузовик.
Реймонд уж найдет Винсента, как время выкроит, а у него сейчас времени в обрез — он по две смены вкалывает, чтобы долг отдать и выплачивать за грузовик, который куда хуже того, что спер Винсент. Реймонд не знает, что сделает с Винсентом, когда его повстречает. Может, и прикончит. Как душа подскажет.
За это маме спасибо. В числе прочих обещаний, которые мать Реймонда на смертном одре у него выудила, было и обещание присматривать за Винсентом. Кто мог подумать, что умирающая припомнит племянника, которого вся семья баловала потому, что его мамаша-хиппи сдуру вышла замуж за недоумка, а тому мерзавцы-налоговики так истрепали нервы, что он вышиб себе мозги.
Сейчас, пока Реймонд переживает из-за денег, потраченных на журнал, Винсент, быть может, во Флориде. Он, бывало, так говорил: А то поеду в «Дисней Уорлд», надену костюм Гуфи и пусть меня малышня донимает. Как прятаться у всех на виду? Да лучше прикрытия не придумать. Не попрешься же в Орландо метелить каждого извращенца в собачьей маске с обвислыми ушами. Реймонд всегда знал, что Винсент псих и сволочь. Но и предположить не мог, что он его обчистит и смоется — и ни тебе спасибо, ни до свидания.
В начале сборища помянули Маквея и погибших в доме Марра, невинных жертв войны, которую государство, заручившись поддержкой ООН, НАТО, Совета по международным отношениям, Моссада, ведет против своих богобоязненных белых граждан. В какой-то момент было решено, что каждый выпьет по стопке водки за каждого погибшего в Уэйко. Последнее, что Реймонд помнит — это как он вышел во двор. Кто-то из ребят написал имена Джанет Рино
[58], Билла Клинтона, Майкла Айснера и Стивена Спилберга на бумажках, которые приклеили к пивным банкам и расстреливали из охотничьего ружья Реймонда, пока сосед не позвонил в полицию. Но к тому времени они упились вусмерть и вообще ничего не видели. Чудо, что никого не подстрелили.
Реймонд держит журнал на вытянутой руке. Никогда не знаешь, кто его лапал, сколько людей сунули нос и… Вот поэтому, если у тебя есть бабло, лучше уж подписаться, чем покупать в киоске. Он аж вздрагивает, бросает журнал и пытается сдержать рвоту. Но журнал все равно открыть приходится.
Так, посмотрим, сколько жидков пробралось на самый верх и заполучило сто пятьдесят процентов внимания всего народа. Билли Джоэл и Джерри Сайнфилд развлекаются в Хэмптонах. А вот и Дженнифер Энистон. Она что думает, нос перекроила и теперь не подкопаешься? А еще Ал Гор. Реймонд из надежных источников знает, что у Гора в роду были негры, как и у Билла Клинтона, и у Розалинды Картер. Вся эта мразь не пойми каких кровей жрет икру с шампанским, а белые мужики вроде Реймонда рвут жилы, потому что их женушки спустили деньги на чтиво, которое им впаривают агенты сионизма.
С похмелья это особенно тяжко. Тошнота опять одолевает, Реймонд уже готов отшвырнуть журнал, но решает заглянуть в него напоследок, и тут… Эй, а это что? Что это? Что за хрень?
Со страницы на него смотрит знакомое лицо, и Реймонд так потрясен, что даже не сразу соображает, кто это. А сообразив, поражается еще больше. Он же только что думал о Винсенте, и уж не галлюцинациями, уж не силой ли воображения он запихнул Винсента в журнал. Это как дурной сон. Но вот он, Винсент, стоит на какой-то сцене, обнимает за плечи старого еврея. И заголовок: «Изменившийся человек. Бывший скинхед братается с пережившим Холокост».
