Хорошо хоть, он будет один дома до самого вечера. У Макса занятия с каким-то одноклассником, мама про это талдычила Дэнни вчера, когда они собирались к папе. Макс уже в норме, надеется Дэнни, справился с тем, что так расстраивало его и вечером, и сегодня утром.
Дэнни идет к себе в комнату, садится к компьютеру, набирает в «Гугле» «Гитлер гомосексуалист». Больше двух тысяч ссылок! Ого! Есть чем заняться.
По первой ссылке он попадает на какого-то итальянского профессора, который обнаружил в Риме секретные материалы о мальчиках, которым Гитлер платил за секс, когда учился в Мюнхене. И о людях, которых он убил, потому что они об этом знали. На другом сайте психиатр из Чикаго пишет, какие неимоверные усилия Гитлер прикладывал, чтобы доказать, что он натурал. По убогому интерфейсу этих сайтов, на которые мало кто заглядывает, Дэнни догадывается, что вопрос о гомосексуальности Гитлера — не самая популярная тема в киберпространстве. Так что он может написать что-то оригинальное. Забавная получится работа.
Побывав на десятке сайтов, Дэнни пишет первую фразу: «С конца войны люди пытались понять, каким был Адольф Гитлер. Некоторые считают, что он сумасшедший. Другие говорят, что он — воплощение зла. А третьи убеждены, что он — гениальный фанатик, веривший, что он ведет свой народ к лучшей жизни».
Дэнни задумывается. Теперь — самое время дать миссис Гейбер понять его позицию. «Шесть миллионов безвинных евреев, погибших в гитлеровских лагерях смерти, — это шесть миллионов причин сделать вывод, что он был чудовищем. Это еще не говоря о цыганах, поляках, геях. Новые данные из архивов в Риме указывают на то, что Гитлер был геем и хотел скрыть это, или же он был тайным геем и хотел стать натуралом».
Ну вот! Все проще простого. Теперь надо только выбрать подходящие факты из биографии Гитлера и периодически проверять, указывало ли что-то на гомосексуальность. Он уже добрался до интересного, до «ночи длинных ножей»
[55]. Он пару раз произносит это вслух. Ночь длинных ножей.
И тут хлопает входная дверь. Вернулись мама с Винсентом. Макса они прихватили по дороге. Ну вот и кончились минуты покоя наедине с Гитлером и его дружками. Дэнни с удивлением понимает, что написал почти три страницы. Осталось только добавить немного про Гиммлера, которого в интернете называют основным партнером Гитлера, и еще чуточку про Альберта Шпеера, говорят, в него Гитлер был влюблен… А потом еще про лагеря смерти, чтобы показать: Дэнни вовсе не идиот и не считает, что самое главное про Гитлера — это с кем он спал. Или не спал. Если цель работы — показать, как геи меняют мир, по сути не важно, выходят они из шкафа или нет.
Если Дэнни сейчас не спустится вниз, мама наверняка примчится его проверить и будет до противного счастлива увидеть его за работой. Станет гладить его по голове, заглядывать в компьютер и что успеет, то прочтет, пока Дэнни ее не оттолкнет. Ему совершенно не хочется смотреть, как мама подбирает слова, чтобы тактично объяснить ему, что работа у него отстой. Он тогда ее вообще не допишет. Если маме не понравится, то что же тогда скажет миссис Грейбер? С его оценками за контрольные и за работу на уроке ему нужно получить хотя бы «Би». Его охватывает тревога. Надо было писать про Нельсона Манделу.
Ну ладно, пора сделать перерыв. Что там на кухне?
Винсент и мама сидят за столом, пьют пиво из бутылок. Мама раньше пива не пила. Что-то изменилось, в воздухе витает напряжение, которого вчера не было. Это из-за приступа аллергии? Винсент сердится на маму за то, что она этого не предотвратила? Да ладно, мама тут не виновата. Дэнни приобнимает маму за плечи, застывает так на пару секунд. Мама так тесно прижимается к его локтю, что Дэнни приходится свободной рукой ее чуть отодвинуть, чтобы высвободиться.
Мама спрашивает:
— Дэнни, как Макс? Когда мы его забирали, он был немного вялый. Пришел домой — и сразу спать. Папа не давал ему ничего успокоительного?
Как Макс? А почему она не спросит, как Дэнни, которого папа с Лорейн оставили возиться с братом? Конечно, все внимание любимому малышу.
— Да он просто не выспался, — говорит Дэнни. — Вечер был дурацкий.
— Как это, дурацкий? — говорит мама.
Но Дэнни не собирается объяснять. Пусть помучается. Он поворачивается к Винсенту и говорит:
— Я слыхал, вы чуть не умерли.
Он рад, что Винсент жив. Иначе все было бы совсем мрачно. Им, наверное, пришлось бы организовывать похороны. А его друзей-нациков надо было бы звать?
— Да, — говорит Винсент. — Экстренный случай, это точно. Еще бы чуть-чуть…
— И как это было? — спрашивает Дэнни. — Вы видели всех своих умерших родственников и белый коридор, залитый ярким светом?
Винсент смотрит на него пристально, словно проверяет, не под кайфом ли он. Дэнни кидает на него взгляд — нет, мол. Винсент хотя бы знает, что Дэнни может и обкуриться. В каком-то смысле он знает Дэнни лучше, чем родители.
— Ни красного ковра, ни толпы встречающих, — говорит Винсент. — Но я слышал, как открывали молнию на мешке для трупов.
— Шутите, да? — говорит Дэнни.
Мама громко смеется. Обычно на такую фразочку она бы скорее посмотрела неодобрительно и сказала что-нибудь вроде: «Винсент, прошу вас. Давайте без мерзостей». Словно они с Максом малыши, которых надо ограждать от грубости Винсента. Что-то действительно изменилось. Непонятно почему, но Дэнни это бесит. Похоже, мама с Винсентом знают что-то, чего он не знает. А где родственные чувства? Она встала на сторону Винсента? Только почему он думает про разные стороны? Что на самом деле случилось на этом ужине?
— Ну, мам, — говорит Дэнни, — папа рассказал тебе чудесные новости?
— Чудесные новости? — Мама тут же начинает нервничать. И на сей раз основания для этого есть.
— Они с Лорейн решили пожениться и усыновить ребенка из Болгарии. Девочку.
Неужели он в самом деле на нее все это вываливает, при Винсенте, даже не дав ей спокойно поужинать? Неужели после вечера у папы, пообщавшись с ним и с Шлюшкой-Лорюшкой, Дэнни стал таким злым?
Не надо было ничего говорить. Во всяком случае, не сейчас. Но он сказал и в наказание наблюдает, как мамино лицо на мгновение съеживается — те, кто ее не знает, и не заметили бы. Дэнни хочется обнять ее. Хочется попросить прощения. Но он не может сказать того единственного, что помогло бы — что это неправда.
Дэнни ждет, что она закатит глаза и скажет: «В этом весь ваш отец. Как это глупо, эгоистично». Так она все время говорила перед разводом, пока психолог на нее не повлиял.
Но мама улыбается и говорит:
— Как мило! Ты только подумай, где-то живет болгарская девочка, которая даже не подозревает, как ей повезло.
* * *
