— Что же я теперь, без десерта? — говорит Винсент.
Все радостно хихикают.
— Забудьте о нем, — отвечает Бонни. — На десерт наверняка ореховый торт.
— Мне очень жаль, — говорит Винсент. — Хреново получилось.
Тикноры наверняка понимают, что Винсент сказал «хреново» только потому, что едва не умер. Видимо, пострадали участки мозга, ответственные за умение подать себя. Поначалу Бонни приняла способность Винсента по-хамелеоньи меняться за приспособленчество, но давно уже поняла: он просто хочет, чтобы все было хорошо. Она сама хочет того же. И вообще, чего ради Бонни переживать, что Винсент сказал при Тикнорах «хреново».
— Хреново получилось у службы кейтеринга, — говорит Ларри. — Вот они действительно хреново сработали.
Наконец Бонни разобралась, что к чему. Винсент — он как кинозвезда. Ларри Тикнор пытается говорить со звездой на одном языке. Винсент теперь не просто расист-отморозок, не какой-то балбес из пригорода. Он серьезный парень, он чуть не умер ради того, чтобы закончить речь. Он сделал все возможное, чтобы доказать, насколько глубоко он переродился, насколько искренни его убеждения. Он вел себя отважно, и Ларри Тикнор это понимает.
— Я во всем виновата, — говорит Бонни. — Я обязана была перепроверить меню. Я точно предупреждала, но…
— Теперь налево, — говорит водителю Лора.
— Понял, — отвечает он.
— Энрике, вам-то я зачем говорю? Мы сюда ездили тысячу раз. — Лора оборачивается к Винсенту и Бонни, объясняет: — С нашим сыном постоянно что-то приключается. Все потому, что у него синдром дефицита внимания.
— Сколько вашим детям? — спрашивает Бонни.
— Джейку тринадцать, скоро четырнадцать, — говорит Лора. — А Бруклин шесть. У вас дети есть?
— Два сына, — говорит Бонни. — Двенадцать лет и шестнадцать.
У них с Лорой Тикнор общая тема для беседы. Мальчиков она оставила с их эгоцентричным отцом, который наверняка как-нибудь да оскорбит их чувства, пусть и ненамеренно. С ним и с Черной вдовой Лорейн. Бонни бросила своих сыновей, зато теперь есть о чем поболтать с Лорой Тикнор.
— У Бонни отличные мальчишки, — говорит Винсент.
Значит, мозг у него не так уж и пострадал. По крайней мере, не пострадала та его часть, которая понимает, какое впечатление произведет на Лору не только то, что Винсент знает детей Бонни, но и то, что, несмотря на все события нынешнего вечера, может сказать о них что-то хорошее. Удивительно, что Винсент в качестве мужчины в доме оказался куда полезнее Джоэла. Стоило Джоэлу сесть с ними за уроки, все заканчивалось руганью и слезами. А Винсент рассказал ей, что говорил с Дэнни о работе, которую тот пишет. О работе про Гитлера. Неужели Дэнни мало было этой темы сначала в связи с Мейером, потом — в связи с Винсентом? Но сыновья Бонни хотя бы знают, кто такой Гитлер — не то что те недоумки-старшеклассники, которые, как прочитала она недавно в одной статье, считают, что Холокост — это какой-то еврейский праздник.
Они подъезжают к приемному покою, через несколько мгновений рядом с ними тормозит машина Мейера. Перед отъездом из музея им удалось сократить число сопровождающих. Роберту Дуайер и Эллиота Грина уговорили с ними не ехать. Так что теперь их не так много, и они все помещаются в маленьком вестибюле.
Численность его свиты нисколько не смущает Ларри Тикнора. Скорее, наоборот. Он ждет, когда соберется весь отряд, — чтобы тут поняли, с кем имеют дело, — хватает Винсента под локоть и ведет к раздвижным дверям.
Все происходит слишком быстро, Бонни успевает фиксировать лишь некоторые детали. В приемной народу не слишком много. С сильными увечьями, кажется, никого. Некоторые прикладывают к себе пронзительно-синие пакеты со льдом.
Публика разношерстая, чего Бонни не ожидала. Африканская женщина в цветастом платье и таком же тюрбане кормит грудью младенца, через несколько мест от нее перешептывается какое-то азиатское семейство. Молодой человек у стойки — где-то на грани принятого в больницах дресс-кода: белый халат, галстук, очки в проволочной оправе и заплетенные в дреды волосы. Бонни любопытно, как Винсенту в таком мультикультурном окружении.
Их отряд охраняет с флангов Винсента и Ларри, тот, опершись о стойку, говорит:
— Я — Ларри Тикнор. А это мой друг Винсент Нолан. У Винсента, когда он выступал с речью на благотворительном ужине Вахты братства, случился аллергический приступ. И нам было бы гораздо спокойнее, если бы его посмотрел врач.
Регистратор окидывает взглядом Винсента, снимает очки, трет переносицу. Трудно, наверное, работать на передовой, принимать решения, определять, насколько новый поступивший нуждается в помощи. У Винсента случай недостаточно срочный — судя по тому, как неспешно регистратор протягивает Ларри бланк и говорит:
— Заполните, пожалуйста.
Ларри должен заполнять? Он в ужасе глядит на соратников. Сделать искусственное дыхание, пригубить слюны бывшего наци — это одно, а уж заполнить анкету — совсем другое. У него для такой чепухи имеются ассистенты, точнее, все его сотрудники.
— Я — Ларри Тикнор, — повторяет он.
Неужели его имя — пустой звук? Мальчишка что, не знает, как часто Тикноры вознаграждали больницу за компетентность и оперативность — всякий раз, когда их сын Джейк попадал сюда по скорой.
— Я понял, мистер Тикнор, — говорит регистратор без намека на нетерпение, без подтекста «мне плевать, кто вы». Ну, или с легчайшим намеком на это. — Но кто-то же должен заполнить анкету. С этого, как правило, начинается наша работа.
Бонни ошиблась. Парнишка злится. Так он дает понять, как расценивает поведение Ларри.
Лора говорит:
— Ларри, не заводись. Это как раз тот случай, когда лучше не показывать, какой ты большой человек, а сделать вид, что ты такой же гражданин, как все.
— Ради Бога, — говорит Ларри. — Как вам будет угодно. Лора, заполни это. — Он протягивает планшет с бланком Лоре, которая передает его Бонни. Нашли проблему… Бонни роется в сумке в поисках ручки.
— Может, вы все сядете? — говорит она.
— Вон ручка привязана. — Регистратор явно рад, что будет иметь дело с Бонни, а не с Ларри или Лорой.
Ларри ведет остальных к пустому ряду кресел, где они и рассаживаются лицом к стойке. Бонни приятно, что Винсент занял ей место рядом с собой, но тут она понимает, что так и так должна была сесть с ним. Она же заполняет его анкету. Адрес, номер телефона, дата рождения. Ничего сложного, но ее отвлекают больничные звуки, звонки, голоса по громкой связи, сирены.
— Медицинская страховка есть? — спрашивает она на всякий случай.
— Вроде нет, — говорит Винсент. — Была ли она у меня в шинной мастерской? Если и была, то наверняка кончилась. Столько времени прошло. Я не помню.
Конечно, у него нет страховки. Бонни давно следовало этим озаботиться, включить его в страховую программу Вахты братства, на которую подписаны и она, и ее сыновья. Сколько всего она считает само собой разумеющимся! Она в который раз изумляется — как люди ухитряются так жить? Такие, как Винсент. Насколько ей известно, такой прием в больнице стоит сотни долларов. Тысячи. Если они вообще согласятся принять его без страховки. Но вроде есть закон, по которому нельзя не принять больного. Бонни достает портмоне, находит карточку страховой компании фонда. Подает регистратору заполненную анкету вместе с карточкой.
