Впрочем, все уже не так. Винсент старше и мудрее. И Бонни не выкинет тот же фортель, что и Надин, которая порвала с ним в машине ее папочки по дороге на бал — она выбрала именно этот момент, чтобы сообщить, что согласилась пойти с ним, чтобы заставить ее парня, Томми Эрнандеса, ревновать. Она успела помириться с Томми, но им с Винсентом все равно предстояло — за костюмы, взятые напрокат, было заплачено — провести вместе несколько бесконечных часов. Винсент глушил боль мегадозами пива и пунша. Почему он не упомянул об этом за все те недели, пока рассказывал Бонни, зачем парню идти в ДАС? Да потому что королева выпускного бала променяла его на латиноса по имени Томми Эрнандес.
Пробудил эти воспоминания взятый напрокат смокинг. Только этот малыш — от «Хьюго Босс», из другой галактики, чем тот кусок сизого дерьма с широкими лацканами, который чуть не разорил его мать. На прошлой неделе Бонни сама отвела его в бюро проката, чтобы там расстарались и выдали мистеру Нолану самое лучшее. К счастью, Винсент наперед сообразил, что не надо снимать рубашку с длинными рукавами. Вряд ли все прошло бы так гладко, если бы старик еврей, облачавший Винсента в смокинг, увидел, что помогает он мистеру Эсэсовцу.
Винсент, выйдя из примерочной, мог в зеркало и не смотреть. Он увидел свое отражение в глазах Бонни. Наш парень выглядит на отлично!
Он слышит на лестнице шаги Бонни — не обычные ее шаги, а цоканье невероятно высоких каблуков. Придется следить за тем, сколько Бонни употребляет алкоголя — чтобы не повторилось то, что случилось в доме Маслоу. Винсенту надо и за собой приглядывать, хотя бы пока он не скажет мистеру и миссис Толстосум, почему они должны со своих счетов перевести все Вахте всемирного братства.
Почему Винсент не нервничает? Не каждый же вечер он встает и вешает лапшу на уши пятистам принцам и принцессам этого города. У него престранное ощущение, что он ждал этого всю жизнь. Противно это признавать, но, по правде говоря, будь он из тех парней, что рвут горло в лагере «Арийского отечества», он бы вообще не связался с ДАС.
Бонни на каблуках чувствует себя такой высокой, что на лестнице пригибается — иначе, кажется ей, она ударится головой. На ней серебристое платье-труба с короткими рукавами и воротником-стойкой. Бонни что, не догадывается, что главное в вечернем платье — продемонстрировать немного тела? Почему Маслоу был так озабочен смокингом Винсента, а проследить, чтобы Золушка Всемирного братства была одета по моде, забыл? Да даже если бы Мейер настаивал, Бонни ни за что не стала бы одеваться на деньги фонда, хотя ей, наверное, известно, что «Армани» Маслоу включен в бюджет. Впрочем, Винсент готов поспорить, что Маслоу за свои костюмы платит сам.
Даже в этом не самом сексуальном платье Бонни вся светится от возбуждения. Ее голубые глаза мило посверкивают за коричневатыми стеклами очков. Бонни существенно лучше Надин Возняк, которая спускалась нога за ногу по лестнице родительского дома в Уорвике, прикидывая, как половчее дать Нолану отставку.
Винсент громко присвистывает. Бонни заливается краской и хихикает.
— Просто студентка! — говорит Винсент.
— Точно! — отвечает Бонни. — У меня это платье с незапамятных…
— Да ладно! Выглядите восхитительно. Не портите впечатление. Шампанского?
Бонни теряется.
— Шутка, — успокаивает ее он.
— Рада это слышать, — отвечает Бонни. — Нам обоим надо быть крайне осторожными.
Винсент поднимает ладонь — как клятву дает.
— Общество трезвости! — говорит он.
Сегодня все кажется другим. Начиная с лица Бонни. Сегодня самый главный — все на карту, победа или смерть — вечер года, но она кажется слишком уж расслабленной. Винсент смог вычислить только одну причину: детей нет дома. Они ночуют у отца. Бонни не то чтобы очень нравится, когда они у него. Она, забывая, что не раз упоминала об этом, постоянно рассказывает Винсенту, как Джоэл и Лорейн ухитряются расстроить или обидеть мальчиков. Сыновья ей об этом никогда не рассказывают, но она все понимает. Она вечно говорит: «Мой бывший муж и его подружка позорят само слово „нарциссизм“», и Винсент всякий раз должен улыбаться так, будто слышит это впервые.
Но сегодня у Бонни нет выбора: ей надо быть сосредоточенной, и, зная, что мальчики у отца, она будет меньше отвлекаться. Винсент считает, ей следовало бы почаще оставлять их одних. Дэнни не повредило бы побольше ответственности — может, так он не скурится окончательно, а это реальная опасность, которую Бонни, зацикливаясь на других, самых невероятных, игнорирует. Как мало она о них знает — например, о том, что ее старший сын боится собственной тени. Он бы наверняка был посмелее, если бы подольше обходился без травки.
Как-то в выходные, когда Бонни с детьми поехали в Нанюэт, в торговый центр, Винсент нашел заначку Дэнни за книгами на полке, скрутил себе косячок, и его так выкосило, что пришлось прилечь. Откуда нынешние детки берут такой товар? Дэннина травка была в тысячу раз сильнее всего, что Винсент пробовал в его возрасте.
— Вы как себя чувствуете? — спрашивает Бонни.
— Замечательно, — отвечает Винсент на все, что могла иметь в виду Бонни.
Бонни с Винсентом выглядят совершенно чужими в этой парадной одежде. Они осматривают друг друга и молчат.
И очень вовремя раздается звонок в дверь.
— Прекрасно! Машина приехала, — говорит Бонни. — Даже заранее. Отлично!
Винсент открывает дверь — на пороге стоит упитанный индиец средних лет. За спиной Винсента возникает Бонни, но мужчина видит только его. Это, наверное, какие-нибудь восточные заморочки насчет того, что нельзя входить в дом незнакомца и глазеть на его гарем.
— Добрый вечер, мистер Кейлен, — говорит шофер.
Да что такое с этой башкой в тюрбане? Он что, первый день на работе? Или не читал первую главу руководства для шоферов «таун-каров»? Никогда не предполагайте, что у двух людей одинаковые фамилии. Винсент с Бонни обмениваются улыбками и пожимают плечами — так спокойно и доверительно, будто они и впрямь супружеская пара.
Винсент считает до десяти и вспоминает, как его учили обуздывать гнев. Нет никакой причины возвращаться ко всей расистской чуши только потому, что шофер слегка ошибся. Ну что с того, что он принял Винсента и Бонни за мужа и жену и решил, что это дом Винсента? Это же комплимент, а не оскорбление.
Винсент, похоже, все-таки нервничает. Что вполне логично. Он даже — рехнулся, что ли — подумывал рассказать сегодняшнему сборищу, как он кинул миссис Браунер в бассейн и как потом его мучила совесть. Если они хотят проверить, сильно ли он изменился, им будет с чем сравнивать. Но этого им никогда не понять. И меньше всего ему хочется, чтобы этот юрист, Эллиот как его там, узнал, что на него заводили дело. Собственно, дела-то нет. Обвинения были сняты. А вдруг Эллиот как-нибудь об этом пронюхает? Эллиот ищет способ опустить Винсента с того самого ужина у Мейеров, когда жена старикана так явно отдавала предпочтение Винсенту. Одному богу известно, как эти благотворители рисуют себе его деятельность в ДАС. Им жутко нравится воображать худшее. И Винсент боится, как бы они не выяснили, что он устроил старушке крестины.
