— Умираю, — говорит Макс.
— Не отказался бы, — говорит нацист.
— А как же, — говорит Дэнни. — Только не китайскую.
— А я думала, китайскую, — говорит мама.
— Вчера была, — напоминает Дэнни. Самое неприятное — она так нервничает, что забыла. Можно подумать, их гость — рок-звезда. Всегда с ней так из-за Мейера. Хотя перед разводом мама с папой часто ссорились, но, по крайней мере, вели себя как родственники. Как нормальные дерганые взрослые.
— Тогда, может быть, поедим в городе?.. — У мамы в голосе легкая дрожь, когда она в растерянности и заставляет решать Дэнни и Макса.
Никуда они не поедут. Дэнни лучше умрет с голоду, чем столкнется с кем-нибудь знакомым. Завтра ко второму уроку все в школе будут знать, что Дэнни ужинал со скинхедом. А в середине дня пойдет слух, что это новый мамин бой-френд.
— Пиццу, — говорит Макс. — Звони.
— Правильно, — говорит Дэнни. — Почему нет?
— Пиццей обойдетесь?
— Я — вполне, — говорит нацист.
— Прекрасно! — Мама берет трубку. — А начинка? Вы чего-нибудь не едите?
— Орехов, — говорит Винсент. — Никаких. У меня смертельная аллергия. Прямая дорога в больницу. Несколько раз чуть не умер.
— Боже, — говорит мама. — Какой ужас.
Дэнни говорит:
— Значит, пицца с арахисовой пастой исключается? — И вдруг все поворачиваются к нему. Наверное, ему надо было бы улыбнуться маме, показать, что он не насмехается над гостем. Но по дороге к маминому лицу его взгляд зацепляется за колючие глаза фашиста, соображающего, не насмехается ли он действительно, — потому что, если так, Винсент его отлупит. Мама просекает?
Ясно, что Дэнни потешается над ним. Что этот дебил думал? Что закажут пиццу с австралийским орехом? И зачем им знать о его несчастных аллергиях? Винсент прищурился. Что-то безмолвно и страшновато проносится между ними и через секунду гаснет: Винсент решил считать, что Дэнни пошутил, но пошутил не над ним. Он издает лающий смешок, от которого Макс вздрагивает.
Дэнни говорит:
— Пепперони — любимая пицца брата. — Сам он терпеть ее не может, так что обычно спорит.
— Дэнни! — говорит мама. — Как благородно с твоей стороны! Дэнни ненавидит пепперони. — Как будто кому-то это интересно.
Она заказывает две больших — одну пепперони, одну с грибами и зеленым перцем.
— Пятнадцать-двадцать минут, — говорит она обрадованно и тут же вянет: что они будут делать до приезда пиццы?
На выручку приходит Макс:
— Дэнни, посмотрим телевизор?
— Хорошо, — говорит мама, — но как только позову, поднимайтесь, чтобы пицца не остыла. — Обычно она сходит с ума, когда они с Максом, вернувшись домой, сразу бросаются к телевизору.
Дэнни хватает Макса и в шутку толкает его вниз, к папиной комнате. Она по-прежнему называется папиной комнатой, хотя он еще несколько лет назад очистил ее от всего, кроме 80-сантиметрового телевизора и двух продавленных кушеток. Лучшей подковырки он придумать не мог. Мама не выносит этот отвратный ящик. Она никогда не заходит в папину комнату. Впрочем, и раньше не заходила. Тогда это казалось нормальным. Но позже Дэнни удивлялся: не странно ли, что твой муж, придя домой с работы, заваливается перед телевизором и так проводит все время? И опять же, мама беспокоится из-за чего угодно, кроме того, из-за чего надо. Так однажды папа сказал Дэнни. Непонятно.
Все воюют с родителями из-за того, сколько им позволено смотреть телевизор. Но только Дэнни и Максу приходится воевать за то, чтобы смотреть в бывшей папиной комнате — телевизор такой дорогой, что мама не решается его выбросить.
Глупый Макс решил, что пульт достанется ему.
— Что там у Чендлера? — говорит он.
Дэнни хватает переключатель.
— Обычный понос.
— Давай посмотрим, — упрашивает Макс.
— И не думай, урод, — говорит Дэнни.
Странно, все смотрят Чендлера. Это обыкновенное ток-шоу, а Чендлер — противный богатый черный пузырь, он бросил миллионную должность корпоративного юриста, чтобы спуститься на землю к народу. В прошлом году он подписал контракт с каналом на пятьдесят миллионов долларов. Так что Чендлер не прогадал. Шоу его так раскручено, что его показывают во время ужина, когда на других каналах новости. А подают его так: «Хорошие новости от Чендлера». Его-то все матери — кроме их мамы — и смотрят в кухнях на маленьких телевизорах, пока готовят. Что вдвойне странно — ребята в школе обсуждают Чендлера. И не только потому, что учителя заводят о нем речь. Может быть, потому, что его шоу и вправду интересные, особенно если так накуриться, что его гости покажутся умными.
Но часто у Чендлера получается — вроде той программы, где школьники обсуждали глобальное потепление. Не обычные ботаны, которых показывают в разных шоу — девочки были умные, но красивые. А ребята — такие, с какими бы ты подружился. Но сейчас Дэнни не расположен смотреть Чендлера. Когда у Чендлера показывали скинхеда, Дэнни мрачно предсказал, что Мейер и мама добудут своего такого.
Дэнни переключается с мультяшного канала на MTV и выключает звук.
— Слушай, — говорит он. — Ты понимаешь, кто этот мужик наверху?
— Ну, — говорит Макс. — Мы же вместе смотрели того Чендлера.
— Макс, это ведь не гость на ток-шоу. Ты видал его руку?
— Я не глупый, — говорит Макс. — В прошлом семестре мы читали «Ночь»
[18], понял? Противно было. Заставили слепить стихотворение с фразами из этой книги.
— Додумались — заставить вас это читать. Лучше бы дали «Дневник Анны Франк».
Макс говорит:
— Я, по-твоему, дебил? Не знаю, где работает мама?
— Извини, я не говорю, что дебил. Это просто маразм, вот и все.
— Маразм и есть. Мама спятила на хрен.
— Как ты выражаешься? — Дэнни изображает маму.
Макс поворачивается к большому экрану, вяло показав брату средний палец. Оба замолкают и пытаются прочесть по губам, что говорит сквозь слезы умеренно симпатичная азиатская девушка.
— Звук включи, — говорит Макс.
— Фиг, — отвечает Дэнни.
Камера отъезжает и показывает азиаточку, сидящую вечером у бассейна. Это Ки-Уэст. Дэнни уже видел эту передачу. Субита склонна к алкоголизму и спорила с другими девушками в доме.
Макс говорит:
— Как думаешь, надо позвонить папе? Надо сказать ему про него?
Вот в чем Дэнни видит пробелы в представлениях брата — например, в том, кто такой их папа. Их папа придурок, переехал в Манхэттен и живет там в скучном высотном доме с Лорейн, вдовой его партнера Джеффри. Лорейн была женой пациента Джеффри, умершего от сердца в пятьдесят лет. А потом Джеффри умер от сердца в сорок девять лет. Однажды Дэнни услышал, как мама назвала Лорейн черной вдовой
[19]. Дэнни понимал, что она пошутила, но какое-то время был всерьез испуган. Папе сорок восемь. Папа не тот серьезный взрослый человек, у которого можно попросить совета и помощи. А втянуть его в эту историю — сделаешь только хуже.
