– После того как побывал под кроной ивы. Когда я попал под дождь из ее слез, что-то во мне изменилось. Я не могу объяснить, что со мной произошло. Это непостижимо… Чарити, обратись к иве. Она поможет тебе.
Чарити покачала головой:
– Нет. Я просто… не могу.
– Может быть, еще не время… – Он коснулся ее руки.
– Здесь, в мансарде, моя бабушка провела последние минуты. – Чарити встала и подошла к двери на балкон, находящейся у противоположной стены.
Далтон последовал за ней. Она открыла дверь, вышла на балкон и посмотрела на море, опираясь руками на шаткие перила. Наверняка после трагедии их заменили. Что могло заставить Мэрилин уйти из жизни? Почему она шагнула навстречу смерти?
– Хочу, чтобы Дэйзи больше никогда не приходила сюда.
– Мы запрем обе двери. – Далтон попробовал раскачать одну из досок. – Завтра я здесь все укреплю.
– Спасибо. Ты настоящий друг. – Чарити была тронута до глубины души. Как бы она справилась без него?
– Мы с тобой нашли друг друга, ты сделала для меня так же много. – В его зеленых глазах блеснуло солнце.
– В таком случае окажи мне услугу.
– Слушаю.
– Ты знаешь, скоро состоится бал. И мне нужна пара, – со вздохом призналась Чарити.
Далтон тихо засмеялся:
– А как же Ред? Он же приглашал тебя на свидание?
Чарити уставилась в небо.
– Несколько недель назад он сообщил мне по телефону, что встречается с женщиной, хозяйкой кафе. То ли Брунгильда…
– Наверное, Бриелла. Почему ты мне не рассказала?
Она повела плечом и отвернулась.
– Стыдно стало.
– Стыдно?..
– Сбежала от мужчины, даже ни разу с ним не встретившись.
Далтон от души расхохотался.
– Он увлекся другой, а ты виновата?
– У меня весьма скудные познания в этой области, – промямлила Чарити.
– Хорошо, я буду твоей парой на балу. Но дарить цветы и все такое прочее не собираюсь. Согласна?
– Можешь просто украсть их из моего же сада.
– Всегда пожалуйста.
– У тебя есть два месяца. Поучись танцам. Я скажу Гарольду, что тебе нужна помощь. – Чарити вернулась в мансарду.
– С чего ты взяла, что мне нужна помощь? – Далтон последовал за ней и запер за собой дверь.
– Я тебя застукала в саду, ты за работой слушал радио и танцевал. Под тяжелый рок. – Она хихикнула.
– А может, я рок-звезда? – Он запер вторую дверь, ведущую в дом, и они направились вниз.
Глава 15. Звонок
Игра становилась опасной. Луиза сидела на пирсе с удочкой. Гарольд пристроился рядом, как всегда импозантный. Но двадцать лет назад он разбил ее сердце, и хотя теперь она стала другой, в душе Луиза осознавала, что Гарольд в состоянии разбить его еще раз – если она ему позволит.
– Мы недавно ходили пить кофе, так ты вроде не хромала…
Луиза не хромала много лет. И лишь в тот момент, когда она увидела Гарольда, хромота вернулась. Необъяснимо. Видимо, дело в растерянности.
– Чего я только не перепробовала! И гимнастику, и терапию…
А вот Марвин Криди, за которого Луиза вышла замуж после того, как Гарольд в очередной раз ее бросил, считал хромоту частью ее шарма. «Моя птичка-хромоножка», – ласково говорил он.
Луиза не сломилась. И однажды вопреки прогнозам врачей победила хромоту. Конечно, Марвин по-прежнему называл ее своей птичкой, только теперь уже птичкой, парящей высоко в небе. Луиза скучала по Марвину. Ей было очень одиноко. Но она все преодолела. Она сделала свой выбор – непросто выжить, а больше, чем выжить.
Множество женщин потеряли мужей. Луиза для себя разделила их на два лагеря. Одни вечно угрюмы, их лица омрачены глубокой скорбью и еще более глубокими душевными ранами. После потери супругов эти женщины никогда не покинут лагерь безутешных вдов и пройдут свой земной путь в одиночку. Однако есть и женщины из другого лагеря. Эти вдовы сначала горюют, а затем сбрасывают траурные одежды одиночества и надевают ярко-красные шляпки. Их можно встретить в ресторанах, они весело смеются, они восхищаются новорожденными, занимаются шопингом, носятся по залам «Уолмарта» и напевают. Конечно, Луиза предпочла лагерь жизни лагерю сожалений.
– Ты вышла замуж за Марвина Криди. – Гарольд закинул удочку.
– Клюет? – Луиза показала на то место, где леска исчезла под водой, оставив на волнах след в форме треугольника.
– Нет. Наверное, краб пробует.
Луиза подставила лицо солнцу.
– Марвин был хорошим мужем. И практически оставил бизнес, когда мы с ним начали встречаться.
– А твои родные?
– Мне было семьдесят, когда их не стало. Оба ушли в один год: мама в девяносто один, отец в девяносто три.
Гарольд коснулся ее руки:
– Соболезную. Вы всегда были близки.
– Несколько лет я сдавала родительский дом в аренду. А через год после смерти мужа решила его продать. Я еще ребенком любила дом Марвина. Конечно, в то время там жили его родители, это потом отец оставил Марвину все. А я мечтала – вот бы поселиться за этим чудесным белым штакетником! – Она почувствовала клев и дернула удочку. Леска пошла легко; очевидно, наживку съели. Луиза не расстроилась; она дышала полной грудью, наслаждаясь океанским воздухом и присутствием Гарольда. Прошло больше двух десятков лет, но его запах был по-прежнему знакомым. И это ощущение обязательно останется с ней вечером, когда она будет засыпать.
Далеко впереди линия горизонта отделяла море от неба. Таким насыщенным синевой небо бывает только после шторма. Невыносимо синее, невыносимо яркое небо. Вот что в мире вечно.
* * *
Чарити и Дэйзи сидели за кухонным столом, откуда был виден сад.
– И как я только справлюсь со всем этим без Далтона?
– Он уезжает? – вскинула голову Дэйзи.
– Когда-нибудь уедет. Я не имею в виду, что он уже чемоданы пакует или что-то в этом роде, но его ждут в Джексонвилле. – Чарити не отрывала взгляда от морковки, которую собиралась сгрызть. При упоминании об отъезде Далтона аппетит пропал. Да, придется привыкать. У него другая жизнь. Они всего лишь друзья. Для Далтона этого достаточно, и потому должно быть достаточно и для Чарити. Хотя в глубине души… – В Джексонвилле вся его жизнь.
Дэйзи пожала плечами.
– Здесь тоже его жизнь. – Она привязалась к Далтону, а для девушки ее возраста, которая целый год бродяжничала, такая дружба много значит.
– Я бы сама хотела, чтобы он остался. И все же в Джексонвилле вся его семья.
