Что-то кольнуло ее в бровь. Она потерла кончиком пальца больное место. Не забывать про ботокс! Не то чтобы она не хотела увидеться с Чарити. Она все-таки мать. Но она уделяла ей недостаточно внимания и потому чувствовала себя не вполне достойной дочери. До чего надоело быть недостойной! Она всегда была недостойна родителей, любовников, Чарити. А теперь недостойна Леонарда и его избалованных дочерей, Жизель и Порции. И явно не будет достойна новорожденного ребенка Порции.
Кстати, у Чарити в гостях Гарольд; Гарольда она не видела два десятка лет, однако он всегда был приличным человеком. Эллен включила радио, чтобы заглушить внутренний голос, но сквозь помехи практически ничего не было слышно, кроме завывания ветра и какого-то жуткого бренчания в стиле кантри, недостойного называться музыкой.
Эллен резко ударила по кнопке и заставила радио замолчать. Недостойна, недостойна – эхом отозвалось в голове.
Да, что-то екнуло в животе, когда Леонард велел ей поехать и увидеться с Чарити. Крошечное зернышко проросло и пустило корни, а корни потянулись к плодородной почве. Вначале ее это удивило, затем выбило из колеи. Наконец пришлось назвать вещи своими именами: она скучала по дочери. Если бы они жили, как прежде, в одном городе! Как просто – сесть на поезд и уже через час позвонить в дверь ее квартиры. Эллен отлично сознавала причину, по которой ей не хватало дочери. Из всех, кто приходил в ее жизнь, одна лишь Чарити любила ее без всяких условий. И хотя Эллен чувствовала, что не уделяла достаточно внимания дочери, Чарити всегда удавалось более чем достаточно уделять внимания матери.
Сворачивая на подъездную дорожку, она почувствовала раздражение. Прочь все эти мысли, хватит заниматься самокопанием!.. Эллен пригляделась к дому. Как объект недвижимости, просто великолепен, вот только находится на каком-то жалком островке. Будь дом расположен на Лонг-Айленде, Эллен поборолась бы за него с Чарити – не жалея ни зубов, ни маникюра. Какие вечеринки они с Леонардом и девочками могли бы устраивать! Всему городу на зависть! Конечно, здесь следовало бы все хорошенько вычистить, заменить этот жуткий цирковой интерьер. Дом должен сверкать. Должен соответствовать.
Ветер завывал над головой, как будто стая голодных вертолетов вылетела на охоту. Эллен с усилием открыла дверцу. Чемодан остался на заднем сиденье. Ничего, Чарити придет и заберет. Дверца со стуком захлопнулась, едва Эллен успела выйти. Ну вот и все, угодила в капкан. Ей стало холодно. На первом этаже только парадная дверь не была закрыта металлическими ставнями. Накатило знакомое ощущение – словно за горло схватили гигантские руки. Эллен несколько раз глубоко вдохнула и убедилась, что если дышать во время тропического шторма, вберешь в себя больше воды, чем воздуха. Она откашлялась и, преодолевая сопротивление ветра, поднялась по ступенькам. В этот момент огромные двери распахнулись, и из дома вышла женщина. В недурном плаще, почти полностью закрытом зонтиком, который вряд ли был способен противостоять натиску непогоды. Стоя под козырьком у входа, Эллен проследила, как женщина направилась к соседнему дому, и попыталась ее окликнуть; слова потонули в реве ветра.
Тяжело дыша, Эллен повернулась к двери, где стояли Чарити и еще несколько зрителей.
– Мои вещи в машине.
Чарити на мгновение застыла, затем пришла в себя и пропустила Эллен внутрь. За спиной дочери возник приятный мужчина.
– Я принесу. – Он улыбнулся и протянул руку за ключами.
У Эллен екнуло сердце. Обаяние мужчины проникало прямо в душу. Так вот он какой, сосед Чарити! Дочь упомянула его в телефонном разговоре. Эллен оставила машину незапертой, но сейчас решила разыграть представление. Откинула волосы со лба и принялась искать ключи. Сколько же ему лет? Похоже, около тридцати пяти. Эллен до сих пор могла привлекать тридцатилетних, если хотела. Хотя и с трудом.
Он по-прежнему ждал, вытянув вперед руку, и она опустила в его ладонь ключи от задней двери, убедившись, что обеспечила физический контакт. Кончиками пальцев провела по той чувствительной зоне, где соединяются фаланги, запястьем легко задела мышцу у основания большого пальца.
Он, казалось, этого не заметил, и Эллен повернулась к Чарити. Они обнялись, весьма неуклюже, потому что дочь вся состояла из костей – что плечи, что бедра, что локти. Какой была, такой осталась. Эллен говорила Чарити, что сладости однажды сделают свое дело, но разве тут угадаешь? Мать-природа находила бесконечное удовольствие в том, чтобы выставлять ее лгуньей. Дочь не прибавила ни фунта. «Погоди, вот стукнет тебе сорок…» – подумала Эллен.
– Мама, выглядишь великолепно! Я скучала. – Чарити, с лицом в форме сердечка, похожа на ангела. Возраст – тридцать один год – скрывается за улыбкой. Дочь с волнением всматривалась в лицо Эллен.
Эллен потрепала дочь за щеку, создавая определенную дистанцию.
– Ты тоже хорошо выглядишь, Чарити. Такая счастливая…
Последняя реплика далась нелегко, потому что она не хотела видеть Чарити счастливой здесь, на острове. Она хотела вернуть ее в Нью-Йорк. По правде говоря, Эллен нуждалась в дочери. Но сейчас не стоит настаивать на возвращении. Нет, Эллен приехала поговорить о семейном круизе и добиться согласия Чарити. Игру следовало вести аккуратно. Манипуляциям Чарити не поддается, ультиматумы на нее не действуют. Чарити добрая, но ни в коем случае не глупая. Приглашение нельзя было сделать по телефону – требовалось видеть лицо Чарити, чтобы оценить ее реакцию. Дочери Леонарда не проявляли к ней особой любезности в прошедшие годы; есть вероятность, что Чарити отклонит предложение.
Один досадный вопрос не оставлял Эллен: не поставит ли она дочь в безвыходное положение? Нет. Чарити серьезная, разумная женщина; если все сложится удачно, она и девочки просто лучше узнают друг друга. А возможно, дочь откажется от приглашения. Но это не сулит ничего хорошего никому из них. Особенно Эллен.
* * *
Чарити сидела с мамой в гостиной. Эллен проделала долгий путь, но выглядела так, словно собралась вечером выйти в город развлечься. Как Эллен Мари Бакстер удается быть такой, Чарити не понимала.
– Куда все разбежались? – Эллен обвела глазами лестницу.
– Решили дать нам наговориться. – Вообще-то мама имела в виду «куда ушел Далтон». Эллен Мари никогда не спросит напрямую, уж это Чарити знала достаточно хорошо. Обычно мама более заинтересована в разговоре в присутствии красивых мужчин – чтобы похвастаться, как у нее попросили документы в клубе или как ее приняли за знаменитость. Чарити верила этим небылицам, пока однажды не догадалась, что мама перешагнула полувековой рубеж и больше никто и никогда не даст ей меньше двадцати одного года. И если у нее проверяли документы в последние двадцать лет, то разве что из жалости или в шутку. Хотя она до сих пор привлекательна. Сногсшибательная леди, которая командует парадом.
Эллен Мари устроилась в угловом кресле, прищурилась и выпрямила спину, в то время как Чарити согнула ноги в коленях и подтянула к себе стопы. Невозможно вообразить двух более разных женщин. Что ж, Чарити учится принимать себя такой как есть. Учится с самого приезда на остров. Учится у любимого дома, у гончарной мастерской. Они дают ей силы. Она – Чарити Монро Бакстер, и пусть мама оценивает ее как угодно и сравнивает с кем угодно, она не заставит дочь стыдиться саму себя. Как говорят французы – да здравствуют различия!
