Лежать на земле было мокро, и Чарити встала, раскинула руки и позволила дождю омыть себя с ног до головы. Так она простояла довольно долго. Дождь кончился, пора было возвращаться домой. Чарити торопливо выбралась из-под кроны дерева, бросила покрывало и помчалась к дому. У двери обернулась, еще раз посмотрела на иву и на грязное бабушкино покрывало, цветным лоскутом лежащее на земле. Девочка промокла и догадывалась, что ей влетит от мамы за испорченное платье. Однако настоящая проблема крылась глубоко внутри. Дерево украло часть ее сердца. Чарити знала, что совершила проступок и вызвала смерть бабушки, но чувство вины, до тех пор камнем лежавшее на сердце, исчезло.
Глава 10. Тайна
Три недели Чарити прокручивала в голове слова Далтона. Снова и снова возвращалась в тот день, когда стояла рядом с ивой и пыталась найти ключ к разгадке непонятных событий. Наконец она пришла к выводу, что некоторые вещи нужно брать на веру. Например, что мама могла бы измениться к лучшему, имей она правильную мотивацию. А дядя Гарольд, который явно что-то утаивает, со временем раскроет Чарити секрет. К сожалению, от подобных тайн тяжело на душе.
В доме стояла тишина, словно заботливая мать укрыла одеялом уснувшего ребенка. Дэйзи отправилась в постель рано. Вообще, складывалось впечатление, что она пытается наверстать годичное недосыпание. К тому же девушка не очень-то любила Далтона и поспешила уйти, узнав, что вечером он придет. Она сторонилась его с первого дня, когда Чарити велела ей перенести свои немногочисленные пожитки с мансарды в одну из спален на втором этаже. Что поделаешь, ведь именно Далтон ее поймал. Стоило Далтону приблизиться, как девушка боязливо съеживалась, а зрачки ее глаз из голубых становились стальными.
Ничего, все наладится. Сейчас Дэйзи напугана, не доверяет мужчинам. Пройдет немного времени, и они с Далтоном подружатся.
Вот Гарольд с Далтоном уже подружился, причем нашли общий язык в самый первый вечер. А жизнь Чарити с появлением в доме Дэйзи и Гарольда стала полнее и приятнее.
Дядя Гарольд тоже отправился спать. И хорошо – им с Далтоном надо поговорить наедине. Настало время рассказать ему о том, что она пережила под ивой в одиннадцать лет. Может быть, Чарити все восприняла неверно? Почти наверняка.
Далтон пришел, они заварили чай и уселись в гостиной.
Чарити потерла кисти рук, пытаясь справиться со стрессом. И выложила все, начиная с похорон и садового топорика и заканчивая чувством, будто ива похитила часть ее души.
– Я видел отметины на стволе.
– Трудно срубить дерево топором размером с ножик.
В гостиной было тепло. Чарити передвинула канапе поближе к окну. За прошедшие недели она еще больше полюбила гостиную и библиотеку. Сколько сокровищ там обнаружилось! Сначала бабушкина шкатулка с рецептами, потом запас дедушкиных палочек корицы – он постоянно их жевал, после того как решил бросить курить. А еще заначка табака в тайнике за ветхим томиком Эдгара По.
Далтон сидел рядом, опершись на подлокотник.
– Действительно страшно ребенком пережить такое…
– Я не обрезала ветви, и ива забрала бабушку. А потом украла часть моего сердца.
Далтон наклонился к ней.
– Она не украла часть твоего сердца; она просто взяла на себя твою вину.
– Вина моя, и нести ее мне.
– Значит, ты воскресила вину и переложила на себя.
– Что?
– Ива взяла на себя твою вину, а ты со временем вновь возложила на себя ответственность за смерть бабушки.
Верно.
– Это моя ноша, я не могла ее сбросить…
– Ты с ней сдружилась.
Он был прав. Вина составила ей компанию, стала близкой подругой. Единственной подругой, которая ее понимала.
Далтон взял Чарити за руку.
– Я прошел через это. – Он заговорил шепотом, словно боялся пробудить демонов. – Поверь, я прошел через это.
Нет, невозможно…
Далтон набрал в грудь воздуха.
– Когда убили Мелинду и Кисси…
У Чарити все поплыло перед глазами, разом стало нечем дышать.
Он повторил:
– Когда их убили, меня не было рядом. Я уехал в город. Останься я дома, ничего не случилось бы.
У нее перехватило горло. Перед глазами замелькали черные точки. Но из глубины души что-то прорвалось наружу. Чарити сжала руку Далтона.
– Я и представить себе не могу…
– Поэтому я понимаю, как ты себя чувствуешь. Как ты себя чувствовала в тот день. Мелинда и Кисси оказались в торговом центре в момент ограбления. Преступники запаниковали и открыли огонь. Будь я дома, ничего не случилось бы. Мелинда вообще не должна была ехать в ту часть города.
Чарити приложила ладонь к щеке.
– Я говорил с ней по телефону как раз перед тем, как она вошла в торговый центр. Она бегала по городу, искала недорогой компьютер для моей мамы. Я обещал заняться этим неделей раньше, но все время забывал.
– Далтон… – Чарити зажала рот ладонью.
– Отставной полицейский с оружием пробрался внутрь и застрелил обоих грабителей, не дав им скрыться.
Чарити крепче сжала руку Далтона.
– Я дружил с начальником полиции Джексонвилла. Он знал, где меня найти, и отправил с сообщением своих подчиненных. Они появились в номере отеля в одиннадцать тридцать шесть. Через два часа приехал мой брат Уоррен и забрал меня домой.
– Я тут ношусь с какой-то легендой о каком-то дереве, когда ты пережил такое… Прости. Не знаю, что еще сказать. Все слова кажутся жалкими.
Он высвободил руку, и Чарити подумала – сейчас встанет и уйдет. Но Далтон провел рукой по ее щеке.
– Терять близких всегда страшно. И не важно, одиннадцать тебе лет или тридцать пять. Боль та же. Она изведет нас, если мы позволим ей взять верх. Но если мы сумеем простить…
Она покачала головой:
– Простить убийц…
– Простить себя, Чарити. За то, что не оказался рядом. Не защитил их. Если мы не простим себя, мы себя уничтожим и никому больше не принесем добра.
Чарити попыталась вникнуть в его слова, приложить их к себе.
Далтон с усилием улыбнулся.
– Не простить – все равно что нести тяжелый груз. Мы словно приковали себя цепями к боли, и эти цепи очень сложно разорвать. Они захлестываются на горле, тянут нас на дно, и мы тонем, когда могли бы плыть. Я не понимаю, как ива избавила меня от отчаяния, но она это сделала. Ива вступилась за меня, пролила слезы, и они растворили корку, покрывавшую мое сердце. Я смог простить. Точно так же ива помогла тебе. Она взяла на себя твою вину.
Чарити снова мысленно вернулась в тот день. И впервые в жизни – без ненависти.
