– Как раз это и случилось со мной! Я сидел под деревом, и… Не могу объяснить… Ива дала мне надежду.
У Чарити застучало в голове. Живот свело судорогой.
– Нет. Ива ничего не дает, только отбирает. – Слезы навернулись ей на глаза. – Мне исполнилось тогда одиннадцать. Дедушка велел обрезать ветви. Я обрезала с одной стороны, а с другой побоялась. Мне как-то неуютно там было одной.
– Представляю, – мотнул головой Далтон.
– И я всегда помнила ту легенду: мол, если не обрезать ветви и они коснутся земли, умрет кто-то из тех, кого любишь. В то лето умерла бабушка. Это я виновата.
Чарити услышала за спиной какой-то звук и обернулась как раз в тот момент, когда Гарольд побледнел и начал терять равновесие. Она схватила дядю за рукав. Подскочивший Далтон поймал Гарольда и усадил на ближайший стул.
– Дядя Гарольд!..
– Пуговка, – он смущенно отвел глаза в сторону, потом повернулся к Чарити и дотронулся до ее щеки грубой старческой ладонью, – бабушка умерла не по твоей вине.
Чарити много лет назад дала себе установку быть виновной и теперь не могла принять оправдания. Тяжесть вины за смерть бабушки лежала на ее плечах.
– Пойдем, тебе нужно прилечь.
Не дожидаясь возражений, Далтон и Чарити взяли Гарольда под руки и отвели на диван.
Чарити накрыла старика покрывалом и повернулась к Далтону:
– Поговорим позже.
Гарольд что-то забормотал, скрюченными пальцами указывая на люстру. Чарити наклонилась к нему и расслышала: «У тебя ткачи завелись».
Потом он закрыл глаза и уснул.
Конец лета 1996 года
Чарити присутствовала на похоронах первый раз в жизни. Неужели это всегда так печально? Неужели солнце всегда скрывается за облаками, когда пастор говорит о великом воздаянии, ожидающем по ту сторону, в том месте, которое он назвал раем?
После церемонии они вернулись в дом бабушки и дедушки. Но теперь бабушки нет. Значит, нужно называть его просто дедушкиным домом? Столько вопросов. Когда все вышли из машины, Кендрик и мама велели ей идти между ними, держа обоих за руки. У Кендрика руки были холодными и потными, и Чарити это не нравилось. Сначала он оттолкнул ее, когда мама предложила таким строем идти до парадной двери. Но маму всегда заботило, как это выглядит со стороны, и она шепнула Кендрику, что надо произвести хорошее впечатление. Дедушка отпирал дверь, а она промокала глаза салфеткой из «Макдоналдса». Чарити попыталась отойти от Кендрика, тот разозлился и так сдавил ее руку, что пульс застучал в кончиках пальцев. А по пути с похорон Чарити хотела сесть рядом с дедом, но мама схватила ее за воротник черного платья, прошептала в ухо: «Нет, нельзя» – и втолкнула на заднее сиденье.
Дедушка стоял у парадной двери и выглядел совсем больным. Оказалось, вся голова у него покрыта морщинами, которые Чарити раньше не замечала. На веранде он опустился на колени и обнял внучку. Вот так бы и остаться навсегда в его руках!.. А когда Кендрик сделал печальные глаза и начал говорить – все те вещи, которые люди говорят, когда кто-то умер, – дедушка встал. Чарити почти поверила, что сейчас он подхватит ее на руки, но, видимо, на это у него не осталось сил.
Они вошли в дом. Дедушка заварил «Эрл Грей»; Чарити вдыхала аромат и не могла надышаться. На диване лежало любимое бабушкино покрывало, на столике – очки для чтения. Чарити упорно смотрела на них, пытаясь призвать на помощь всю известную ей магию, чтобы вернуть бабушку. Не могла же она вот так взять и умереть, умереть на самом деле и навсегда.
Потом взрослые собрались на кухне, а Чарити села на прохладном мраморном полу в гостиной лицом к библиотеке, стащила с дивана бабушкино покрывало и завернулась в него.
Кендрик говорил, что они с Эллен собираются пожениться и что хотят помочь дедушке в тяжелое для него время. Дедушка о чем-то спросил, а затем повысил голос – наверное, ответ ему не понравился. В разговор вступила мама: несколько раз повторила, как мало до сих пор занималась воспитанием Чарити, но теперь они всё изменят.
Они?.. А какая разница? Если на то пошло, ей будет только хуже. Мама день-деньской смотрелась в зеркало и спрашивала у Чарити, по-прежнему ли Кендрик находит ее красивой. И как она могла не видеть, что Чарити все понимает?
Когда взрослые начали спорить, Чарити решила вмешаться и прекратить спор. Она должна сказать им ужасную правду. И тогда все изменится. Она собрала все свое мужество и направилась в кухню. Вошла, все еще кутаясь в покрывало, и открыла рот, чтобы сознаться в своем грехе, который стал причиной бабушкиной смерти. Но когда три пары глаз уставились на нее, застыла на месте. Дедушкины глаза были наполнены болью, мамины сверкали от гнева, а Кендрик смотрел на девочку с ненавистью. За то, что она им помешала, а может быть, и за то, что вообще живет на свете. И Чарити буквально лишилась голоса. Не смогла выдавить из себя ни слова. Что будет, если дедушка возненавидит ее, как Кендрик и мама, когда узнает, что бабушка умерла по вине Чарити? Нет, такого ей не пережить.
Чарити сжала кулаки и выскочила из кухни на веранду, а оттуда наружу. Бабушкин сад сиял во всем буйстве красок. А справа стояла плакучая ива.
Чарити почувствовала гнев. Или ненависть?.. Сильнейшее чувство погнало ее вперед. На секунду она остановилась, оглядываясь в поисках оружия. На земле у кустарников обнаружился бабушкин садовый топорик. Девочка схватила его и бросилась на иву. Конечно, бабушка умерла из-за Чарити, однако дерево тоже виновно. Если бы Чарити набралась смелости и обрезала все ветви… но она испугалась подойти к дереву с другой стороны. Куда только делся ее страх сегодня?
Руки вспотели, и Чарити вытерла их покрывалом. Оно волочилось по земле и мешало подобраться к дереву, будто не хотело подпускать ближе. И все же отчаяние придало ей смелости, она раздвинула ветви топориком, вошла под крону и застыла от внезапного холода. Здесь было темнее, чем снаружи. Длинные ветви переплетались над головой. Под ногами валялись комки грязи. Налетел ветер, ива качнулась в ответ. Чарити подняла топор, сделала пять шагов к массивному стволу и с криком: «Ненавижу!» – изо всех сил вогнала лезвие в древесину.
Так она нанесла еще несколько ударов. По лицу катились слезы, руки начали болеть. Все было как в тумане. Волосы слиплись от пота, в черном платье застряли щепки. Топорик выскользнул из рук, и Чарити упала на колени. Втянула в себя воздух – а вместе с выдохом все страдания, которые она когда-либо испытала, будто хлынули на поверхность. С беззвучным криком Чарити рухнула на землю прямо под деревом.
– Ненавижу, – прошептала она снова и натянула на себя покрывало.
Прошло какое-то время. Чарити слышала колыхание ветвей, но отказывалась выглянуть наружу, пока не ощутила легкое постукивание. Она высунула голову, почти ожидая увидеть танцующих на покрывале эльфов, а увидела всего лишь дождь. Если бы он смыл с нее вину! Если бы он заставил исчезнуть ее боль!.. Увы, магия отказывалась ей помочь.
