Прошло несколько минут. Наконец Чарити улыбнулась, и Далтон ответил ей улыбкой.
– Тебе надо прилечь.
– Я засыпаю, – зевнула она.
Он вновь почувствовал запах алкоголя и вспомнил, насколько она пьяна.
– Я запру парадную дверь.
– Ты прямо как старший брат. – Она двинулась к перилам и оперлась о голову медведя. – Кругом туман.
Далтон оценил высоту лестницы.
– Прости, но я провожу тебя наверх.
– Проводи. – Чарити вновь повисла у него на плече. – Только не разбуди привидение.
– Что за привидение? – Он сам чуть не споткнулся.
– Тс-с. Оно живет в мансарде. Я слышу его шаги. Иногда музыку. И перестань смотреть на меня как на ненормальную, дядя Гарольд тоже слышал.
У Далтона забилось сердце, но он заставил себя успокоиться. О чем еще людям говорить, как не о футболе, музыке и привидениях в мансарде? Это же нормально. Однако волосы у него на затылке зашевелились; надо при первой же возможности проверить мансарду.
На втором этаже он еще не был. Французские двери, ведущие в большую спальню, не уступали по массивности двум деревянным стенам. Далтон завел Чарити внутрь, посмотрел, как она двинулась дальше, заложив всего два виража, и направился назад. Однако из примыкающей к спальне ванной раздался голос:
– Не уходи!
Ну вот, не успел сбежать… Далтон прикрыл глаза и покачал головой. Зашумела вода. Потом что-то со звоном упало на пол.
– Чарити! Ты как там?
– Я чистила зубы и кое-что уронила. Во рту прямо уксус. И воду пролила на новые брюки.
Далтон присел на край кровати. Когда Чарити вошла, он встал и в ужасе отвернулся. Она была в длинной футболке, а под футболкой только ноги.
– Я в трусиках, – хихикнула она.
Уже легче. Но как его угораздило записаться в няньки к пьяной в дым соседке?
Чарити двинулась к кровати, стянула одеяло и, прежде чем нырнуть под него, посмотрела на Далтона:
– Ты останешься со мной? На немножко?
У него мороз пробежал по коже, в голове завертелись все извинения, которые только пришли на ум. Далтон не знал, какое выбрать. Он мог бы найти тридцать причин, по которым не мог – или не хотел – остаться с ней сейчас хотя бы на минуту.
Он не ответил, и Чарити вздохнула.
– Все нормально, не надо было спрашивать… – Она посмотрела в сторону балкона, выходящего на ночной океан. – Большую часть жизни я провела в той или иной степени одна. Ты знаешь людей, которым нравятся прикосновения другого человека? Никогда не понимала такого. И в то же самое время я им завидую. В детстве я сама себя держала за руку, переходя улицу, потому что мама никогда этого не делала.
Что-то в его сердце надорвалось от жалости к Чарити. Далтон всегда был любим. Сначала его любили родители, потом Мелинда и Кисси. А сейчас он старается подавить эмоции – когда Чарити ищет те самые чувства, надеется найти и понять их. Она разве что в первые одиннадцать лет своей жизни видела любовь, когда гостила у бабушки и дедушки.
Далтон протянул руку и погладил волосы девушки. Он сам не понимал, как осмелился. Шелковистые пряди были мягкие и все же сильные. Как и сама Чарити.
– С удовольствием останусь. Ненадолго.
Чарити скользнула под одеяло, под футболкой мелькнули ярко-розовые трусики. Далтон смотрел в сторону, пока она не укрылась по горло. Чарити подвинулась, оставляя место. Он уже разулся и теперь вытянулся поверх одеяла. Она будто не заметила. Или заметила после, уже повернувшись к нему лицом и подложив ладонь под щеку.
Ангел – огромные темные глаза, длинные темные волосы, разметавшиеся по белой наволочке.
Далтон хотел что-то сказать, но Чарити его опередила:
– Гончар из меня так себе. Приехала сюда, работаю на дедушкином круге, его инструментами, обжигаю посуду в его печи… Наверное, сумею научиться.
– Уверена?
– Я должна. У меня шесть особых заказов, и миссис Паркер, когда пришла за тарелкой, была просто в восторге. Это очень приятно.
Ее слова вызывали движение воздуха, и Далтону казалось, что по щекам водят мягкой щеткой.
– А над чем еще ты работаешь?
– Именная табличка для офисного стола, комплект бокалов…
– Для вина? Боже мой, надеюсь, тебя не тянет их опробовать?
Она захихикала.
– Я правда не пью.
– Все пьяницы так говорят. – По лицу Чарити пробежали недовольные морщинки, и Далтон положил руку на ее плечо. Впрочем, не стоило его руке заходить так далеко. – Я просто дразню тебя. Не обиделась?
– Я нервничала. А когда я нервничаю, я не ем.
Кончики волос щекотали его шею. Вот это уж совсем некстати.
– Так ты не ела с завтрака?
– Со вчерашнего дня.
Далтон нахмурился.
Чарити повела плечом, и одеяло между ними натянулось.
– Когда я работаю, не замечаю времени.
– Так нельзя. Вредно для здоровья.
– И потому я окосела после двух или трех бокалов мерло.
Ее веки заметно потяжелели.
– Обещаю лучше питаться, – выдохнула она. – И запирать двери. Черт возьми, ты правда как старший брат.
– Повернись, – скомандовал Далтон. Чарити на секунду распахнула глаза, однако подчинилась без лишних вопросов. Перекатилась, устроилась поудобнее и затихла. Тогда он подложил руку ей под голову, придвинулся ближе и вытянулся вдоль ее тела, так что между ними ничего не осталось, кроме одежды и одеяла.
Прошло несколько секунд, прежде чем Чарити выпустила воздух из легких.
– Далтон, – прошептала она, – ты поговоришь со мной?
Конечно. Чем еще заниматься двоим в постели?
– Мою жену звали Мелинда. Мы познакомились в старших классах. Она была в группе поддержки, а я чуть ли не с рождения играл в футбол. Волосы цвета солнца, а душа… могу поклясться, в душе не обошлось без луны и звезд. Я влюбился с первого взгляда. Увидел новенькую, споткнулся и кубарем полетел по полю. Она засмеялась, но подбежала узнать, не ушибся ли я. Дочь банкира. Обожала кататься на лыжах, мечтала съездить в Европу. И мы запланировали поездку на нашу пятнадцатую годовщину. Копили деньги. Собирались провести там месяц. А в последние две недели к нам должны были присоединиться ее родные и привезти с собой Кисси.
Далтон продолжал гладить волосы Чарити и говорить. И даже когда понял по дыханию, что Чарити заснула, не перестал говорить. Он больше не плакал, просто рассказывал о Мелинде все подряд, начиная с ее любимой пиццы и кончая беспричинным страхом перед пауками. И это помогало. Пустота в сердце заполнялась воспоминаниями быстрее, чем тоской. Далтон как будто восстанавливал справедливость по отношению к жене. Он очень давно не рассказывал о ее жизни. В родном городе все люди спрашивали именно о ее смерти, и в конце концов он сдался. Говорил какие-то банальности, и не всегда ответы соответствовали вопросам. Однако сегодня ночью Далтон вернул Мелинде то, что она заслуживала.
