— Алла Гурьевна, а почему вы считаете, что Бузякина… — начал было Александр Белкин, представитель «молодого поколения» в отделе. Едва миновавший двадцатидвухлетний рубеж парень по праву считался самым молодым опером СК в Санкт-Петербурге.
— Ох, Александр, не начинайте! — поморщилась она. — Я только что отвечала на этот вопрос наверху, и мне не хотелось бы повторяться! До тех пор, пока не установлено, что имел место несчастный случай или самоубийство, мы считаем случившееся убийством.
Алла засунула кончик карандаша в рот, и присутствующие как завороженные уставились на следователя: ее привычка, словно бобер, сгрызать в задумчивости карандаши почти до грифеля была им хорошо известна. Шеин даже заметил, что Суркова, похоже, предпочитает канцелярщину твердости HB — видать, вкус у нее какой-то особенный, не иначе!
— Пока мы ждем, — продолжила она, — давайте поработаем с людьми. В момент гибели Ларисы в доме находилась чертова туча народу, включая обслугу, — кто-нибудь просто обязан был что-то видеть, слышать или хотя бы подозревать!
— Зря потратим время! — процедил Дамир Ахметов, возясь со своим ноутбуком. — Если окажется, что это несчастный случай…
В этот момент кто-то настойчиво и громко постучал в дверь.
— Войдите! — крикнула Алла, и дверь тут же распахнулась настежь, впустив молодую женщину. Одета незнакомка была в длинную норковую шубу, блестящую, словно слюда, и сапоги на высоченном каблуке (Алла про себя поздравила незнакомку с хорошим чувством равновесия).
— Вы — следователь Суркова? — поинтересовалась вошедшая. — Я вас видела на банкете!
— Неужели?
Алла наморщила лоб, пытаясь припомнить это ничем не примечательное лицо, но не смогла: если она и находилась среди гостей, то ничем особенным себя не проявила.
— Я — дочь Ларисы Бузякиной, Дарья Томина, — представилась посетительница.
— Ах, вот оно что… — Алле тут же вспомнился невольно подслушанный в доме актрисы разговор. Женский голос, вне всяких сомнений, принадлежал Дарье, но кто же был ее собеседник? — Чем мы можем вам помочь?
— Я знаю, все думают, что мама случайно сорвалась с балкона, но я в это не верю. Вы действительно можете помочь: посадите убийцу!
— Погодите, — вмешался Антон, приближаясь сбоку неслышно, словно барс, — я правильно понимаю, что вы знаете, кто…
— Разумеется! — перебила девушка, вызывающе выпятив короткий подбородок. Алла заметила, что дочь Ларисы определенно пошла не в нее — вероятнее всего, в отца. Она была коренастой и круглолицей, ничем не напоминая утонченную, высокую мать. За исключением нескольких месяцев, когда Бузякина резко набрала вес, она всегда оставалась тонкой и воздушной. Лариса не могла похвастаться красивым лицом, но фигура была ее визитной карточкой. Дочка здесь явно подкачала, не спасали даже каблуки и дорогие шмотки!
— Вы можете назвать имя? — продолжил напирать Антон, игнорируя предупреждающий взгляд Аллы.
— Мою мать убила Инна Гордина! Не знаю, спланировала ли она это или все вышло случайно, но…
— Кто она такая, эта Инна? — прервала девушку Алла: ей не понравилось, что Шеин перехватил инициативу. И не потому, что она являлась сторонницей жесткой субординации, а исключительно из боязни, что его напористость может отпугнуть возможную свидетельницу. Как все мужчины, Антон предпочитал сразу брать быка за рога, а не рассусоливать, медленно приближаясь к сути вопроса.
— Змея она, вот кто! — буквально выплюнула Дарья.
— Вы присядьте-ка, ладно? — предложила Алла, выдвигая ближайший стул. — И объясните толком, какое отношения Инна Гордина имеет к вам и вашей матери!
Аккуратно подобрав полы шубы, Дарья опустилась на сиденье и закинула ногу на ногу. Алла невольно сравнила ее короткие, полные икры «бочоночком» со стройными ногами Ларисы — как же природа порой отдыхает на детях!
— Инна Гордина — дочка дяди Киры… то есть Кирилла Гордина.
— Это тот, которого посадили за махинации с загородной недвижимостью? — встрял Дамир, услышав знакомое имя.
— Правильно, — кивнула Дарья. — Он умер в тюрьме. Но папа сделал все, чтобы его семья не осталась внакладе: он помогал тете Оле, а когда и она умерла, Инна стала жить с нами. Имущество дяди Киры пришлось продать с молотка, чтобы рассчитаться с его долгами, но этого не хватило, и папа, пока мог, отдавал деньги кредиторам из своего кармана. А эта тварь так нам за все отплатила!
— Почему вы считаете, что Инна имеет отношение к гибели вашей матери? — спросила Алла. — На каком основании?
— На том основании, что в тот момент они находились вместе на балконе!
— Откуда вам это известно?
— Да я видела, как Инна туда входила!
— Вы видели их вдвоем?
— Нет, но… я видела, как Инна выскочила оттуда, а потом раздался крик снизу, и я побежала посмотреть, что случилось. А там… там мать, понимаете?!
— Инна, — медленно произнесла Алла, пытаясь прояснить сказанное и одновременно обдумывая полученную информацию, — вы говорите, что фактически стали свидетелем убийства матери?
— Ну… наверное, можно и так сказать, да! — тряхнула головой Дарья.
— Вы видели Инну после?
— Да вы хоть представляете, что я чувствовала в тот момент?! Моя мать умерла, ее убили!
— Скажите, Дарья, а зачем Инне Гординой убивать Ларису?
— Этого я не знаю, — буркнула девушка. — Но вот что я знаю: мать и Инна в последнее время без конца ссорились.
— Из-за чего?
— По-моему, это как-то связано с папой. Почему бы вам у самой Инны не спросить?
Когда Дарья Томина удалилась, получив от Аллы заверения в том, что она обязательно выяснит, что случилось с Бузякиной, в комнате на короткое время установился режим полной тишины. В этой тишине, густой, как сметана, слышалось лишь тиканье часов с боем — подарок Деда на какой-то праздник. Штука дорогая, но чужеродно смотревшаяся на фоне современной, почти спартанской обстановки кабинета.
— Что скажете, коллеги? — поинтересовалась Алла, первой нарушая молчание.
— Прям цыганочка с выходом! — ухмыльнулся Ахметов. — Нежданчик…
— А мне вот кое-что странным показалось, — задумчиво покачал головой Белкин.
— Ну, Александр, поделитесь с нами, — предложила Алла.
— Не знаю, заметили ли вы, но Дарья назвала Томина папой, а вот Бузякину…
— Она ни разу не назвала ее мамой — только матерью, верно! — перебил Шеин.
— Да, как-то не вяжется с дочерним горем и непреодолимым желанием наказать преступника, — пробормотал Ахметов. — И все-таки с этой Гординой поговорить необходимо!
— Согласна, — кивнула Алла. — Может, мы сразу все и узнаем: послушаем ее версию, выясним насчет алиби.
