– Она сбежала от нас. Ушла навсегда, – упавшим голосом произнес Чип.
Чудовище понимал, что означает это уныние в голосе. С уходом Белль слуги теряли последнюю надежду, что заклятие когда-нибудь спадет. А значит, они останутся в своем виде навсегда.
Миссис Поттс старалась не подать виду, но Чудовище все равно услышал вырвавшийся у нее тихий всхлип. Он понял, что горюет она не о себе и не о нем. Предметом ее страданий был Чип, маленький мальчик, чья жизнь завершится в этом заколдованном месте, так и не успев начаться.
Когсворт молча положил линейку обратно. Свечки Люмьера потухли, он с горечью смотрел на опечаленную Плюметт.
Чудовище поднял с пола голубую ленту и отвернулся от книги.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
– Теперь направо или налево? – спросил Люцианос, когда они выбежали к пыльной дороге.
– Налево! – задыхаясь, крикнула Белль в ответ. Она бросилась было по дороге, но замедлила шаг и оглянулась. Манекена сзади не было.
– Отто, где ты? – Белль вошла обратно в аллею. Вскоре она увидела его. Он лежал прямо возле дороги и неподвижно глядел в небо.
Белль помогла ему встать.
– Что ты делаешь? Сейчас не время валять дурака. Нам еще столько идти!
– Я... я упал, – сказал Отто. Пошатываясь, он побрел к дороге, но у самого края тропинки словно наткнулся на невидимую стену и снова очутился на земле.
– Ничего не понимаю, что происходит? – громко спросила Белль и взяла его за руку. – Мы пройдем вместе, держись.
Она сделала шаг на дорогу, потянув Отто за собой. Но ничего не помогало. Белль могла ступить на дорогу, а Отто нет.
Люцианос опустился к ней на плечо.
– Похоже, работа графини, – мрачно произнес он. – Она сделала так, что он не может отсюда выйти.
– Все верно, – кивнул Отто. – Поэтому остальные куклы и марионетки и не гонятся за нами. Они не могут выйти из летнего домика. Вы должны идти без меня.
– Ну уж нет! – воскликнула Белль. – Должен же быть способ вызволить тебя отсюда!
– Нет никакого способа, – сказал Отто. – Ты теряешь время. Ступай, Белль. Уходи.
– Но что будет с тобой? Вдруг графиня узнает, что ты мне помог? Она же накажет тебя!
– Непременно! Но она не может ничего со мной сделать, если у меня закончится завод, – Отто подмигнул Белль. – Поэтому я тебя прошу...вынь ключ из моей спины и выбрось в пруд. Или в ручей. Или спрячь куда–нибудь, где она его не найдет.
– Но это значит... ты тогда... умрешь…
– Ничего страшного, Белль, – спокойно произнес Отто. – В свой последний час я жил и любил по–настоящему, и испытывал столько чувств, что иной человек не испытывает и за всю жизнь.
Белль крепко обняла его.
– Прежде, чем ты уйдешь, обещай мне одну вещь, – прошептал он. – Будь и дальше автором своей истории. Никому впредь не позволяй ее переписывать за тебя.
– Обещаю, – еле слышно ответила Белль.
Отто прижал ее к груди и отпустил. Его улыбка исчезла, взор потух. Он схватился за пришитое сердце.
– Отто, что с тобой? – вздрогнув, спросила Белль.
Он в замешательстве взглянул на нее.
– Это...разве это тоже любовь? Вот эта невыносимая боль?
Белль кивнула.
– Как же тяжело! Я и не знал, что может быть так тяжело... Неужели любовь стоит этих мук?
– Конечно, Отто. Она того стоит.
– Тогда прошу тебя...если мне суждено умереть, я хочу, чтобы в этот момент со мной рядом были друзья... и любовь.
Белль собралась с духом и вынула ключ из Отто. Он медленно опустился на землю, прислонился к дереву и закрыл глаза. Перед Белль сидел простой манекен.
Сердце ее заныло. Она вспомнила слова Агаты: «Любовь не для трусливых».
– Ты был очень смелым, Отто, – прошептала она.
– Особняк в получасе езды отсюда, – произнес Люцианос, все еще сидевший у нее на плече. – Но это в карете, а у тебя ее нет. Надо торопиться.
Белль кивнула.
– Тогда вперед.
Жук расправил крылья и взлетел, но Белль успела заметить блеснувшие в его маленьких черных глазах слезы.
ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ
Обессиленная Белль смотрела на особняк графини не в силах отдышаться. Ее платье было забрызгано грязью, подол изорвался и вымок, когда она пробиралась мимо заросшего ряской пруда, куда выбросила ключ Отто.
Ей понадобилось два часа, чтобы добраться до шато. Некогда широкая дорога заросла по бокам колючим шиповником и ежевикой. Девушке приходилось продираться сквозь спутанные плети сухой виноградной лозы и низко торчащие ветки осин.
Заколдованный мир графини наконец–то показал ей свое истинное лицо. Грушевые деревья с идеальной изумрудной листвой, стройные яблони и раскидистые вишни оказались хилыми гранатовыми деревцами. Пале-Рояль стал ни чем иным, как большим амбаром, сложенным из выщербленного камня. Его колонны превратились в деревянные бревна, подпирающие покосившиеся стены, а рядом выстроились полусгнившие телеги, которые графиня замаскировала под роскошные экипажи. Дорога, якобы ведущая в Париж, на самом деле была все той же грязной колеей, по которой сейчас пришла Белль.
Уставший Люцианос приземлился на раскрытую ладонь девушки.
– Я почти не вижу особняка, – сказал он.
Широкая площадка перед лестницей теперь заросла деревьями, и эта чаща скрывала шато. Уже стемнело. Луна выглянула из-за облаков, освещая гравийную дорожку, ведущую ко входу. Отдохнув, Белль направилась по ней.
Подойдя к особняку, она увидела, что почти все окна в нем разбиты. Старая черепица сползла с крыши, еле держась у карнизов. Каменные львы заросли мхом, ступени, когда-то сверкающей мраморной лестницы раскрошились.
Белль остановилась перед ней и посмотрела на окна верхнего этажа. За одним из них блуждали призрачные огни, словно кто–то ходил со свечой по комнате.
– Она там, – прошептала Белль.
Нахмурившись, девушка стала подниматься по лестнице.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ
Перед дверями, ведущими в жилище графини, Белль замерла в нерешительности. Ей казалось, они затеяли абсолютно невыполнимое дело. По дороге в особняк девушка с Люцианосом попытались придумать план, но оказалось очень трудно планировать, когда понятия не имеешь, как все это может обернуться.
– Ну и как мы это сделаем? – шепотом спросил жук. – Как добудем браслет?
– Вежливо попросим графиню его снять, как же еще? – невесело усмехнулась Белль.
Она толкнула дверь. Петли негромко скрипнули; сердце Белль бешено забилось.
«Лишь бы никто не услышал!»
