Чудовище смотрел в окно. С самого утра разыгралась метель. Снова. Завывая, ветер гнал поземку по каменным плитам двора и швырял охапки снега в бойницы сторожевых башен.
– Ту ночь, когда ты сбежала? – наконец тихо спросил он. – И чуть не попала в лапы волков? Эту ночь? Да, я ее припоминаю.
– Тогда, если помнишь, волки и тебя чуть не убили. Тебе удалось их разогнать, но ты был сильно ранен. Мы с Филиппом отвезли тебя в замок.
– Белль, я все помню. Видишь ли, шрамы не дают забыть.
– Но вот чего ты не можешь помнить. Я смотрела на тебя, лежащего без сознания на земле. Кровь сочилась из твоих ран. И я почти решила тебя бросить. Потому что голос внутри меня кричал: «Беги!»
– Но ты не сбежала.
– Не смогла. Не смогла оставить тебя, беспомощного, истекающего кровью. Оставить умирать.
Чудовище отвернулся от окна и встретился с ней взглядом:
– Зачем это все, Белль? Зачем ты заставляешь нас заново переживать ту ужасную ночь?
– Потому что в ту ночь, хоть я не получила всех ответов, кое–что все–таки поняла. Хочешь узнать, что именно?
Чудовище тряхнул головой.
– Я поняла, что ты готов умереть за меня, а я не готова позволить тебе это сделать, – невесело усмехнулась она.
Воцарилась тишина. Она стояла между ними, словно стена, глухая и непроницаемая. Чудовище нарушил ее первым:
– У меня кое–что для тебя есть, Белль. Небольшая вещица. Я наткнулся на нее вчера вечером, когда разбирал ящик стола. Думаю, она тебе понравится.
– Ты уходишь от темы, – сказала Белль.
– Пытаюсь... – Он едва заметно улыбнулся.
– Что же это?
Чудовище поднялся, подошел к Белль, вытащил что–то из кармана и положил ей в ладонь. Стеклянное сердечко на золотой цепочке. Белль подняла его за цепочку, и оно, качаясь, засверкало прозрачными гранями, отражающими свет.
– Оно принадлежало моей матери, – сказал Чудовище.
– Очень красивое. Но я не могу его принять. Оно должно остаться в твоей семье. – Белль протянула ему украшение.
Но Чудовище покачал головой:
– Я хочу, чтобы оно было у тебя.
– Тогда поможешь мне его надеть?
Чудовище засмеялся.
– Боюсь, у меня не получится! – И он поднял свои огромные когтистые лапы.
Белль надела безделушку сама.
– Тебе очень идет, – промолвил Чудовище.
– Расскажи мне о своей маме.
– Она была умной. Красивой. Элегантной. А еще она была самым добрым созданием на земле, которое я когда–либо знал. – Он посмотрел на Белль. – Точнее, одним из них.
Взгляды Белль и Чудовища встретились.
– Что? Что это значит, Чудовище?
Он отвел взгляд.
– Знаю, знаю, – устало махнула рукой она. – Ты не можешь сказать.
Чудовище улыбнулся – это была самая печальная улыбка, которую Белль когда–либо видела на его лице.
– Только что я все тебе сказал, Белль.
– Не понимаю, –– нахмурилась она.
Чудовище кивнул на сердечко.
Белль опустила голову, разглядывая его, а когда подняла, Чудовище уже исчез. «Что все это значит?» Может быть, она что–то упустила в их разговоре? Он многого ей не говорил... Но сейчас – она вдруг отчетливо это поняла – есть слова, которые она сама никогда не сможет ему сказать.
– Прощай, – прошептала она, поднялась и направилась в библиотеку.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
В этот раз Белль опередила Мушара. В одно мгновение она выскочила из кареты, прежде чем он успел спуститься с облучка. Перепрыгивая через ступеньку, она взлетела по лестнице летнего домика. Графиня поджидала ее в холле.
– Отец... он... – задыхаясь, начала Белль. Широкая улыбка графини была ответом. Белль прикрыла рот рукой и замотала головой, не в силах поверить. Отец был здесь. Он был здесь!
– Где он?
– Он сидел в беседке с карандашами и этюдником, но сейчас он, скорее всего, на террасе – любуется моими розами.
Белль бросилась через холл, но вдруг встала как вкопанная. В ее глазах заметалось беспокойство.
– Что такое, Белль? – спросила графиня.
– Я... немного боюсь, – ответила Белль. – Сейчас я увижу его, а потом... нам опять придется расстаться.
– Возможно, не придется, моя дорогая.
– Неужели это все–таки возможно?
– У меня почти получилось все устроить.
– Правда? Я смогу здесь остаться?
Белль подбежала к графине и схватила ее за руку:
– Госпожа, как; вы это сделали?
– Позже, дитя, позже. Беги к отцу, а потом я тебе все расскажу.
Белль отпустила ее и уже повернулась, но графиня легонько тронула ее за плечо:
– Еще минутку, дорогая...
– Что–то не так? – встревожилась Белль.
– Он не знает, что ты пришла. Я не стала ему говорить на случай... в общем, на случай, если ты вдруг передумаешь. Мне бы не хотелось его расстраивать. Просто сказала, что его ждет чудесное местечко. И ты будешь для него сюрпризом. Не удивляйся – возможно, он немного испугается. Будь с ним помягче.
Сердце Белль преисполнилось благодарности. Никогда не встречала она столь заботливого, бескорыстного, щедрого человека! Графиня отпустила Белль, но та, вместо того чтобы убежать, обвила руки вокруг ее шеи и поцеловала в щеку.
– Вы так добры, – прерывающимся голосом молвила Белль. – Ко мне, к отцу... Я никогда не смогу отблагодарить вас за все, что вы для нас сделали.
– Ступай, дорогая, – сказала графиня, высвобождаясь из ее объятий. – Иди к отцу. Он за теми дверями.
Она указала на стеклянные двери, за которыми виднелась терраса. Со счастливой улыбкой Белль взглянула на нее и скрылась за ними. Как только ее шаги стихли, в другом дверном проеме, ведущем вглубь дома, возникла чья–то фигура. К графине подошел Анри.
– Вы нашли правильный путь, – сказал он.
– Я его и не теряла... я его создала! – рассмеялась графиня. – Пусть побудут немного вдвоем, а потом сходи к ним. Ей нужно оставить в Стране Грез еще две вещи. Проследи, чтобы она это сделала. Не подведи меня.
Анри поклонился и покинул холл. Хищная улыбка скривила кроваво–красные губы графини, и ее зеленые глаза прищурились.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Белль замерла, вцепившись в перила террасы. Совсем рядом, в паре метров, спиной к ней стоял ее отец. Он склонился к пышному кусту чайных роз, обвивающих террасу, и вдыхал их аромат. Белль не верила своим глазам. Неужели он и вправду здесь? Живой, настоящий... и здесь?
