Он толкнул массивные двери. Петли заскрипели, створки медленно отворились. Расхрабрившийся было Когсворт умолк и осторожно шагнул в просторную комнату. Остальные последовали за ним и замерли в ужасе при виде сцены, открывшейся перед ними. Все, кроме Белль.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Радостно вскрикнув, Белль бросила ведро и швабру, выбежала на середину комнаты и завертела головой, с изумлением разглядывая обстановку. Казалось, здесь были собраны все книги на свете. Романы и пьесы. Стихи о любви. Легенды и сказки. Тома по философии, истории, физике, математике. В то утро, едва открыв глаза, она испугалась, что библиотека с этими сокровищами ей всего лишь приснилась. Но нет, она была настоящей. Она была здесь!
– Боже... боже мой! – заикаясь, произнес фарфоровый чайник.
– Разве здесь не чудесно? – воскликнула Белль.
– Mon Dieu, – с ужасом прошептала метелка, – я никогда не видела такого... такого...
– ...Удивительного, невероятного, волшебного места! – закончила за нее Белль. – Полностью с тобой согласна, Плюметт!
Больше всего на свете Белль любила книги. Она читала их запоем. В Вилльнёве, ее родной деревушке, тоже была библиотека, но вся она умещалась на одной полке в церкви падре Робера, и Белль прочитала там каждую книжку. Дважды. А в этой библиотеке было столько книг, что жизни не хватит прочесть их все, разве что прожить тысячу лет. Она разглядывала убранство комнаты, и ее взгляд упал на огромный мраморный камин. Воображение тут же нарисовало картину, как она будет сидеть возле него с чашкой чая и стопками книг, громоздящимися вокруг.
– С чего же начать? – громко поинтересовалась она. – С древних греков? Классических трагедий?
– Я бы предложил тебе начать с окон, – сказал Люмьер, многозначительно показав на тряпки.
Белль смущенно улыбнулась. Его слова вернули ее на землю. Высокие изящные окна были покрыты серым слоем въевшейся грязи, портьеры напоминали лохмотья, с подоконников свисала паутина. Белль закатала рукава, подобрала ведро и швабру и решительно направилась к ним. Дут же следом за ней бросился пуфик, на котором восседала маленькая чайная чашка.
– Вперед, Фру–Фру, быстрее, быстрее! – кричала чашка тонким мальчишеским голоском.
– Хватит, Чип, здесь и без тебя полный разгром, – прикрикнула миссис Поттс. – Как вообще хозяин тут работает?
Она ткнулась носиком в угол и громко чихнула. Слой пыли покрывал пол, лежал на массивном позолоченном столе возле дверей, на креслах и каминной полке. Когсворт провел пальцем по плинтусу и побледнел.
– Пыль? – задрожал он, нервно отряхивая свой корпус. – Никто не говорил мне о пыли! У меня очень чувствительный механизм!
– Шестеренки, валики, колесики... Попадет одна песчинка – и поминай как звали! – Люмьер сморщил нос. – Столько всего нам нужно знать...
– Давайте я буду следить за уборкой издалека, – предложил Когсворт. – По мне, «пыль» – это... слово из четырех букв [То есть ругательство (примеч. ред.)].
– «Пыль» и есть слово из четырех букв, – сказал Люмьер.
– «Труд» – тоже слово из четырех букв, – пробурчала себе под нос Плюметт. – Может быть, поэтому монсеньор его так избегает?
Когсворт взвился во весь свой рост – на полные двенадцать дюймов.
– Я все слышал, мадемуазель! – прогрохотал он.
Плюметт только расправила перышки и принялась смахивать пыль с кресла. Люмьер похлопал по спине возмущенного Когсворта.
– Послушай, дружище, библиотека, конечно, в ужасном состоянии. Лично мне тоже кажется, что отмыть ее практически невозможно. Но все, что нам нужно сделать, это приступить к работе. Остальное получится само собой. Путешествие длиной в тысячу миль начинается с одного шага.
– Ты совершенно прав, – пошел на попятную Когсворт, продвигаясь бочком к двери. – Предлагаю для начала совершить путешествие на кухню, найти уютное местечко возле камина и обдумать все еще раз.
Но Люмьер разгадал его маневр и загородил дорогу. Он взял Когсворта под руку и повернул назад.
– Белль не справится одна, ей нужна помощь, – сказал он. – Она в таком восторге от этой библиотеки, а ведь мы хотим, чтобы она была счастлива!
Когсворт вздохнул.
– Мои пружины будут уже не те, – пробормотал он.
Белль услышала их разговор и вдруг почувствовала укол совести. Слуги вызвались помочь ей за завтраком, но они не знали, во что ввязываются. Хоть библиотека не так обветшала, как остальная часть замка, ей все равно не помешала бы хорошая уборка, а Когсворт явно был к ней не готов: его шестеренки то и дело застревали, маятник падал.
Белль подбежала к двум слугам и опустилась на колени.
– Люмьер, Когсворт, не нужно мне помогать, – взволнованно начала она. – Вам и без того есть чем заняться.
Когсворт, механизм которого в очередной раз забарахлил, принял смущенный вид и тотчас попытался внести ясность.
– Дорогая, была бы ты счастлива, если бы могла пользоваться этой библиотекой? – спросил он.
– Очень, – кивнула Белль.
– Так же, как в своей деревне? – с надеждой продолжил Когсворт.
– В моей деревне?
Белль уселась на пол, озадаченная его вопросом.
– Что ж, я не... в общем, не могу сказать, что там я была...
Как же признаться им? Ей тяжело было в этом признаться даже самой себе.
– В чем дело, дитя? – спросил Когсворт.
Его услышала миссис Поттс.
– Все в порядке? – спросила она, подлетев.
За ней, шурша перышками, подбежала Плюметт. Даже Чип и Фру–Фру перестали носиться и подошли ближе. Сначала Белль хотела, что-нибудь наплести или отделаться шуткой, но, когда увидела в их глазах тревогу, неподдельную и глубокую, поняла, что не может лукавить.
– Честно говоря, я не была счастлива в деревне, – начала она. – Хотя не совсем так. Я была счастлива дома, с отцом, но и только. Дом и страницы книг – вот весь мой мир.
– Почему, Белль? – спросила миссис Поттс.
Белль вздохнула.
– Наша деревня очень маленькая. И люди... ну, большинство там ни о чем не мечтает. Мне было трудно найти друзей. Почти никто меня не понимал. Кроме отца, конечно. И падре Робера – это священник, у которого я брала книги. Еще нищенка Агата, и все. Остальные считали меня чудачкой.
Она слегка покраснела.
– Ты и есть чудачка, Белль, – тоненько прозвенел Чип. – Но мы не обращаем внимания!
Все засмеялись, и Белль тоже. Одна миссис Поттс даже не улыбнулась, а лишь приподняла нарисованную бровь.
– Но, мама, так и есть! – упорствовал Чип. – Она носит сапоги с платьем. И читает по–латински. И скачет на лошади, как разбойница!
