– Белль, идем скорей! – крикнул Чип снизу. – Кюизиньер приготовил томатный суп и гренки с сыром! Все уже стынет!
Белль вдруг вспомнила, что не ела несколько часов и ужасно проголодалась, к тому же гренки с сыром были ее любимым кушаньем. А еще она почувствовала усталость и раздражение. Это был долгий день.
– Уже бегу!
Она закрыла тяжелые двери библиотеки и поспешила вниз в предвкушении горячего ужина в теплой компании и душевных разговоров. На некоторое время «Страна Грез» была забыта. Она осталась в ящике стола, в пыльной комнатушке. В темноте. Но если кто–нибудь подошел бы к столу, то непременно уловил бы аромат роз. И услышал бы женский смех.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
В полном одиночестве Чудовище сидел за столом в своем кабинете. Ужин, который ему принесли, стоял нетронутым. Он вспоминал каждое мгновение, проведенное с Белль, как они завтракали, ее внимательный и живой взгляд. Вспоминал ее в библиотеке, растрепанную, с выбившейся из пучка волос прядкой, как она улыбалась его неуклюжести. Вспоминал ее нежный голос, когда она читала строчки из «Королевы фей». Этот голос уносил его прочь из проклятого замка в мир, где он был благородным принцем, а не уродливым зверем.
«Хорошо, что у меня есть эти воспоминания», – думал он, и эта мысль заставляла его сердце трепетать, а губы растягиваться в улыбке. Но как ни хотелось ему просто наслаждаться этими воспоминаниями, неизбежная тоска омрачала каждое из них, надвигаясь, словно грозовая туча. Он оглядывал свой заколдованный замок, и неуловимые секунды счастья испарялись. Конечно, он знал, что привычный мир разбился вдребезги исключительно по его вине. Это все его самовлюбленность и высокомерие! Стоило ему взглянуть на увядающую розу, как радость, всего лишь мгновение назад наполнявшая его сердце, сменялась мучительными страданиями, к которым он уже привык.
В дверь постучали. Это был Люмьер.
– Что–нибудь еще, мессир, прежде чем вы отойдете ко сну? – спросил он.
– Я хотел... мы хотели завтра покататься на коньках.
Люмьер вскинул бровь.
– На коньках? Вы? Мессир, вы же ни разу в жизни на них даже не стояли!
– Белль как–то упоминала, что раньше каталась. В своей деревне. Я подумал, может, она захочет попробовать здесь. Это, вообще, как? Трудно?
– Нелегко, учитывая, что вы будете кататься на пятой точке... – усмехнулся Люмьер. – Как бы то ни было, я все устрою. Что–нибудь еще?
– Нет, – ответил Чудовище и сбивчиво добавил: – Спасибо, что спросил.
– Рад служить, мессир, – с поклоном произнес Люмьер. – Спокойной ночи.
Он вышел, тихонько прикрыв за собой дверь. Не успела она захлопнуться, Чудовище окликнул его:
– Люмьер... постой!
– Мессир? – слуга вернулся.
– Вообще–то, я хотел спросить кое–что еще... – смущенно начал Чудовище.
– Чашку теплого молока на ночь, вероятно?
– Как Белль, счастлива? Она удобно устроилась? Библиотека... ей нравится библиотека?
– Не просто нравится! – засмеялся Люмьер.
– Если бы она могла, она бы перетащила туда свою кровать!
– Ты видел, как она улыбалась сегодня, когда я пытался отмыть окно? А как смеялась над ведром у меня на голове? – Он тряхнул головой, все еще конфузясь, но потом все–таки улыбнулся. – Я смотрю, вы с ней подружились. Ей нравится твоя компания.
– Но сегодня именно вы развеселили ее. Чудовище отвел взгляд.
– Я ждал, когда ты скажешь что–нибудь подобное, – пробормотал он. – Уж и не надеялся услышать...
Он посмотрел на Люмьера:
– Думаешь, когда–нибудь мы с ней станем друзьями? Смягчится ли она ко мне?
Люмьер потупился.
– Что ж, сегодня вы являли собой презабавное зрелище, – наконец выдавил он, имея в виду, что любой – нравится ему Чудовище или нет – посмеялся бы над представлением в библиотеке.
– Весьма тактичный способ сказать, что не станем, – с упавшим сердцем произнес Чудовище.
– Мессир, такие вещи не случаются по мановению пальца. Должно пройти время...
– А его–то у нас не так много, – вздохнул Чудовище, глядя на розу.
Несколько свечей не могли разогнать темноту в кабинете, и в их дрожащем свете цветок выглядел еще более хрупким, чем обычно.
– Очень мало, – согласился Люмьер.
Он изо всех сил пытался выдавить улыбку, и Чудовище вдруг понял, что заклятие все больше отдаляет Люмьера от человеческого образа. Раньше в позолоченном канделябре гораздо отчетливее просвечивали черты прежнего Люмьера, особенно когда он улыбался. Но постепенно его движения стали неловкими, механическими, и огоньки свечей уже еле теплились. Чудовище редко признавался в том, что очень беспокоился за Люмьера и остальных слуг. Он видел, как они превращаются в неподвижные предметы, становясь по–своему пленниками, как и Белль. И в этом тоже была его вина. Он, и никто иной, навлек проклятие на свою голову, на своих слуг, на свой замок. И только он должен все исправить – если сможет. Как же глубоко он раскаивался в том, что сделал! Он вспоминал нищенку, что постучалась в ворота замка во время веселого бала, вспоминал, как посмеялся над ней, когда она предложила ему розу в обмен на ночлег.
Чудовище смотрел сейчас на ту самую розу, ронявшую лепестки под стеклянным колпаком. Волшебница оставила ее, заявив, что заклятие будет снято, когда Чудовище встретит настоящую любовь и она будет взаимной, но только до того, как упадет последний лепесток. Если же этого не произойдет, он навсегда останется заколдованным, а те, кто волею судьбы обречены страдать вместе с ним, умрут. Уже много лепестков лежало на столе, но несколько еще держалось.
– Вы думаете, Белль узнает, как можно снять заклятие? – спросил Люмьер, следя за взглядом Чудовища. – Пока она не догадывается, а мы не можем ей рассказать. Волшебница наложила на нас запрет. – Люмьер вздохнул. – Мы бы и рады открыться ей. Так было бы намного легче.
Чудовище осторожно прикоснулся к стеклянному колпаку.
– Но что бы тогда поменялось? – глухим голосом спросил он. – Взгляни на меня. Белль такого никогда не полюбит. Она лишь испытывает ко мне жалость.
– Позвольте не согласиться, мессир. Любовь... – вздохнул он. – Настоящая любовь видит сердцем, а не глазами!
– Откуда ты это знаешь? – Чудовище скептически усмехнулся.
– Потому что я влюблен в женщину, а она выглядит как перьевая метелка для смахивания пыли! Вот откуда...
– Не понимаю.
– Да, не понимаете. Но надеюсь, однажды поймете. Вы заслуживаете этого. Каждый заслуживает.
– Ты считаешь, каждый заслуживает того, чтобы влюбиться в метелку?
Люмьер фыркнул от смеха.
– Покажите Белль, какой вы есть на самом деле, мессир, – сказал он. – Покажите ей свое сердце.
