Возле умирающих хлопотали Фауна и Меривеза. Пытались остановить кровотечение с помощью бинтов, шептали заклинания, пытались влить в посиневшие губы умирающих отвар целебных трав. Все было бесполезно. Казалось даже, что усилия фей лишь продлевают агонию, оттягивают конец, избежать которого все равно невозможно.
Флора за умирающими не ухаживала. Она сосредоточенно порхала в воздухе, пытаясь пробиться, прорваться в сознание Авроры, спящей в жутком мире Тернового замка, которым правила Малефисента.
Принцесса спала беспокойно, металась по подушке. Снова начал кровоточить уколотый когда-то веретеном палец Авроры.
Пытаясь погрузиться в сознание принцессы, Флора немедленно оказывалась в мрачном кошмаре, на самой грани безумия. Когда-нибудь потом, если будет время, нужно будет обсудить с Фауной и Меривезой, как же так получилось, что никто из них, трех фей, не заметил, как нарастает, накапливается беспросветная тьма в голове и на душе их приемной дочери, их драгоценной и любимой Дикой Розы.
Но сейчас ей было не до этого. Сейчас нужно было действовать, решительно и быстро.
Проникнуть в сознание Авроры никак не получалось. Царивший в голове принцессы мрак упорно отталкивал Флору, и она вынырнула наружу, но и здесь, извне, фею окружала все та же тьма, в которой растерянно, бесцельно бродили тени людей, чьи души полностью находились во власти чар Малефисенты.
Но кто ищет, тот всегда найдет. В угрюмом мраке Тернового замка перед феей промелькнул силуэт чуть более светлый, более живой, чем остальные, и Флора поспешила обратиться к нему за помощью. Быть может, этой тени удастся проникнуть туда, куда мрак не пускал фею.
– Тень! Ты, да, ты! Помоги ей, если можешь!
Тень вздрогнула, повернулась, пытаясь понять, кто ее окликнул.
– Найди ее! – приказала фея Флора. – Найди принцессу. Она там, в лесу. Помоги ей, от этого зависит спасение всех вас. Помоги принцессе найти нас.
Кажется, тень поняла, что от нее требуется, и поспешила прочь, а Флора тем временем почувствовала, как непреодолимая сила тянет ее назад, в реальный мир.
– Флора!
Фея открыла глаза, с тревогой взглянула на лицо Меривезы, знала, что просто так феи не стали бы так срочно вызывать ее из мира теней. Наверняка произошло нечто важное. Или даже очень важное. И, скорее всего, неприятное.
К сожалению, Флора не ошиблась. Меривеза схватила ее за руку и воскликнула, рыдая:
– Это они! На этот раз они! Малефисента все- таки добралась и до них!
Все еще не в силах поверить в случившееся, Флора позволила Меривезе взять себя под руку и отвести в Тронный зал. Там уже была Фауна, металась от короля к королеве и обратно. Всего несколько минут назад Стефан и Лия были живы и здоровы, сейчас же они корчились в предсмертных судорогах, и одежда у них на груди потемнела от крови.
– Но зачем? Зачем? Они же были нужны ей! – воскликнула Флора.
При жизни Стефан был неплохим королем, хотя и не слишком веселым человеком, слегка медлительным, с длинными обвисшими усами. Сейчас лицо его побледнело как снег, сильные пальцы в клочья рвали на груди одежду – он пытался избежать смерти, из последних сил сопротивлялся ей в этом искаженном мире сна. А королева Лия уже затихала, запрокинула голову, горестно опустив вниз уголки рта.
Последнее время феи повидали немало смертей, но ни одна из них не потрясла их так глубоко, как гибель Стефана и Лии, которых они знали с того самого дня, когда молодые король и королева только-только взошли на престол. И королевскую чету, и особенно их дочь феи считали, по сути, своими детьми, и это не удивительно. Ведь своих-то детей ни у одной из трех фей не было.
Так что можно было понять и простить то, что охваченные горем феи не услышали, упустили звуки, которые легко могли затеряться в общем шуме переживающего катастрофу замка, но в другое время непременно должны были достичь сверхъестественного слуха волшебниц.
А звуки эти были необычными, странными. Вначале треск расколовшегося камня. Следом – стеклянный звон рассыпавшихся по каменным плитам пола осколков. И, наконец, торжествующий шелест распахнутых крыльев, гулкое карканье вырвавшегося на свободу и устремившегося к своей госпоже ворона.
Со смертью короля и королевы Малефисента стала намного сильнее, и ее могущества хватило теперь на то, чтобы позвать ворона домой.
На сцену выходит Изгнанник
Черные стебли, которыми был привязан к дереву принц, на глазах засыхали, роняли шипы, распадались на части. Аврора хотела помочь Филиппу избавиться от пут, но ее усилий для этого не потребовалось – пока она шла к дереву, принц уже оказался на свободе. Но все же, как оказалось, к дереву она шла не напрасно, потому что Филипп сразу же крепко обнял ее и долго не отпускал. Принцесса, следует заметить, на этот раз не возражала и не сопротивлялась, ей это было приятно.
Когда же принц отпустил ее, она безвольно опустилась на землю, чувствуя себя совершенно измотанной.
– Роза, – нежным тоном сказал Филипп, опускаясь рядом с ней на колени.
– Теперь я уже так и не узнаю, почему мои родители отправили меня в лес, – тусклым, безжизненным голосом произнесла Аврора. – Не узнаю, скучали ли они по мне. Часто ли вспоминали обо мне. Не узнаю, правда ли они очень хотели, чтобы у них после меня родился мальчик. Я уже никогда не услышу их голоса.
– Роза, Роза, – успокаивал ее принц, осторожно гладя по мокрой от слез щеке.
– Я уже никогда не узнаю, как они выглядели, – судорожно вздохнула она. – Не увижу, как они ходили, не услышу, как они смеялись...
– Ну, тише, тише, успокойся, – снова обнял ее за плечи Филипп. – Я понимаю, как это тяжело, как это ужасно – потерять родителей. Даже если ты их не знала.
– Даже? – сердито переспросила Аврора.
– Не обижайся, я не имел в виду ничего плохого. Ведь я, по сути дела, тоже едва знал свою мать. И ее тоже нет, как и твоей. Она умерла и не узнает, на ком я женюсь, каким я стану королем, не увидит своих внуков, которые родятся у нас с тобой.
После этих слов Аврора почувствовала себя не просто глупой, как обычно, но еще и жуткой эгоисткой, которая думает только о себе, любимой. И вот, пожалуйста, перед ней сидит юноша с такой же, может быть, как у нее, несчастной судьбой, а ей до него и дела нет. Фу, принцесса, нехорошо. И даже не пытайтесь, ваше высочество, оправдаться тем, что принц Филипп – юноша, несколько, скажем так... двуличный.
– Я идиотка. Прости меня, Филипп, – сказала она.
– Ты не идиотка, не говори так. Твоя трагедия ничуть не меньше моей, даже больше, потому что ты потеряла обоих родителей сразу, да к тому же только сейчас об этом узнала. Так что поплачь еще немного, а потом пойдем дальше.
– Я не могу идти дальше, Филипп, – жалобно ответила принцесса. – Я не могу...
– Есть вещи, которые нужно делать через «не могу», – твердо ответил принц. – Твоих родителей больше нет, это значит, что для своего народа ты – последняя надежда. Только ты, понимаешь? Ты единственная, кто сможет спасти их, вывести из хаоса свое королевство, когда мы проснемся.
