Колдунья открыла свои желтые глаза, заглянула в глубину светящегося на верхнем конце ее посоха хрустального шара и сосредоточенно принялась колдовать.
Кошмар сгущается
Принц и принцесса шли по тропинке. Спустя какое-то время Филипп протянул Авроре свою руку. Сначала она не хотела ее принимать, но потом передумала – эта опора была сейчас очень кстати, потому что ноги у нее уже подкашивались от усталости.
Механически переставляя ноги, Аврора продолжала вспоминать короткие мгновения своей схватки с демоном. Вонзить меч в его тело оказалось намного сложнее, чем она думала. Интересно, а настоящего человека она смогла бы ударить клинком? Или у нее бы рука не поднялась?
А все же очень сильно за последние несколько дней изменилась она сама, очень сильно. Больше, пожалуй, чем за всю свою прошлую... точнее, за все свои прошлые жизни в обоих мирах... Переплетающиеся миры! И когда только закончится это наваждение?
Филипп тоже оказался далеко не так прост, как можно было подумать поначалу. Многослойным он был, как миры, между которыми подвешена сама Аврора. Лучше бы, конечно, вообще не думать о нем, да разве получится? У нее из головы не шел поступок принца на лесной полянке. Со спрятанным мечом, ложью и так далее. Отвратительный, по мнению Авроры, поступок. И непростительный.
Хотя с другой стороны... Может быть, и вправду не стоило Филиппу признаваться перед первой встречной девушкой в том, что он принц? Откуда ему было тогда знать, может он довериться ей или нет?
Но разве он не влюбился в нее с первого взгляда? Сам говорил много раз, что с первого. А почему же тогда не признался? Почему солгал? Если подумать, то кем бы она ни была – Розой ли, Авророй ли, – жизнь ее оказывалась сплошной чередой лжи и предательств. Что это – судьба или особенность нереальных миров? До чего же все надоело! Аврора чувствовала, что смертельно устала от такой жизни, ей нестерпимо хотелось проснуться, оказаться среди настоящих, не выдуманных людей. Заглянуть им в глаза. Сбросить с себя, словно змеиную кожу, свое пропитанное ложью прошлое.
– Мы уже близко? – нарушила она затянувшееся молчание.
– Странное здесь место какое-то, – спокойно, боясь нарушить возникшее между ними хрупкое равновесие, ответил Филипп. – Давно должны были показаться большие валуны, а их нет. Но как только увидим те валуны, можно считать, что пришли. Там только совсем чуть-чуть вдоль ручья пройти останется.
– Вдоль ручья. Я помню тот ручей.
Едва Аврора произнесла эти слова, как на нее обрушился новый шквал воспоминаний. Перехватило дыхание, но принцесса, преодолевая себя, продолжала идти дальше. А образы, запахи, звуки лились струей, в лихорадочном темпе сменяя друг друга.
...Валуны. Маленькая Роза играла возле этих валунов, она и сейчас чувствует на ощупь их шершавую поверхность. Вот валун, на вершину которого Роза забиралась в детстве. А возле этого валуна она собирала черные камешки, которыми можно было рисовать, как углем. А на этом валуне она однажды «свила» гнездо орла. И сама, разумеется, стала этого орла изображать.
... А вот и тетушки, заставшие Розу за этой игрой.
– Слезай немедленно! – кричит ей снизу Флора. – Леди так себя не ведут!
Две другие тетушки скептически смотрят на Флору.
– Я хочу сказать, что она же не сможет... Ну, когда... – говорит им Флора, и ее слова кажутся Розе полной бессмыслицей. Тогда кажутся, не теперь.
– А я думаю, что, если бы принцессы больше лазили по камням, порядка в мире было больше, и не случалось того, что происходит теперь, – вставляет Меривеза. Тоже чушь полнейшая. Тогда Роза подумала, что про принцесс тетя Меривеза так просто сказала, из ехидства.
– Нам необходимо наконец определиться, – рассудительно вступает Фауна. – Мы воспитываем ее как леди или как простолюдинку из леса? У нас до сих пор нет с этим ясности.
– Сложный, сложный выбор, – морщится Флора, прикладывая руку ко лбу. – В ней всего хватает: и природной грации, и благородства... Я думаю, мы обсудим это позже, а пока давайте оставим ее в покое.
Тогда маленькая Роза уцепилась за это спасительное «оставим в покое», а все остальное благополучно выбросила из головы.
Теперь, став взрослой, Аврора понимала, как трудно было тетушкам-феям растить принцессу, которая не знала о том, что она принцесса. Постепенно становились понятными их попытки – немногочисленные, правда – обучить девочку некоторым правилам этикета. Например, правильно выбирать за столом нож и вилку. Правильно пользоваться ими. Знать несколько фигур каждого придворного танца. Уроки эти, как уже было сказано, были редкими, случались только тогда, когда феи вдруг вспоминали о том, что они воспитывают принцессу. О принцессах же они, следует признать, очень мало что знали, поэтому детство Розы можно считать счастливым – по большей части никто не мешал ей бегать, прыгать и вообще делать все, что угодно, потому что это нормально. Для фей нормально, разумеется.
А каким было бы ее детство, живи она в замке? Если верить Филиппу, не видать бы ей тогда той свободы, которая была у нее в лесу. Авроре и мечтать не пришлось бы о том, чтобы по валунам полазить или вместе с лисами поохотиться. Хотя, с другой стороны, у нее были бы любящие родители. Может быть.
А может быть, оказались бы такими же родителями, как у Филиппа – ничего. Или, точнее, ничего особенного. Так, поцелуй утром перед завтраком, поцелуй на ночь, пара ничего не значащих слов днем...
Это становилось невыносимо. Поток воспоминаний сводил Аврору с ума, показывал ей одни и те же события в совершенно разном, совершенно неожиданном свете, переворачивал все с головы на ноги. Заставлял принцессу сочувствовать тем, кто всю жизнь лгал ей.
– Хочешь, я тебя понесу? – спросил Филипп, кладя на плечо Авроре свою руку. Невовремя он ее положил. Принцесса стряхнула ее и с чувством выругалась.
Шагала Аврора с трудом, стиснув зубы. Из носа у нее что-то текло – кровь, наверное, но не было сил даже поднять руку, чтобы вытереть ее.
Больше всего ей сейчас хотелось, чтобы ее, как маленькую, взяли на руки тетушки, приласкали, успокоили, накормили-напоили и уложили спать. Аврора чувствовала себя несчастной, у нее все болело, кружилась голова. Может быть, все-таки разрешить Филиппу понести себя? Ему это, пожалуй, только в радость будет...
«А ну-ка, соберись!» – мысленно прикрикнула на себя принцесса, а вслух решительно ответила:
– Нет! Я сама!
Филипп ничего не ответил, только пожал плечами и пошел дальше рядом с Авророй.
Тропинка спустилась в глубокую канаву, по которой, судя по всему, тек когда-то ручей. Сейчас от него остались лишь влажная галька и острые камни, о которые принц и принцесса не раз споткнулись, не сделав и пятнадцати шагов.
Аврора раздраженно шевельнула пальцами и подумала, что если это действительно ее собственный сон, то их путь должен быть вымощен не острыми мокрыми камнями, а сухими гладкими булыжниками. Или утрамбованной ровной землей.
