– Прекрасная работа, – согласился Филипп, разглядывая птицу.
– Это еще не все. Вы только послушайте, – Озри нащупал на клетке какую-то кнопочку, нажал ее, и птица ожила. Подняла головку, расправила крылья, потом приоткрыла клюв, и из него вырвалась длинная красивая трель.
– Прелесть какая! – восхитилась принцесса.
– Она и настоящие, человеческие песни петь умеет, – гордо объявил Озри. – Песни всех стран и народов знает, умница моя. С такой птичкой в любой дороге не соскучишься, – он переставил клетку ближе к принцу и принцессе и продолжил: – Я привез ее из одного своего путешествия на Восток. Теперь, правда, я так далеко уже не забираюсь, старый стал. Так, кружу потихоньку по знакомым местам. Вот и здесь пару раз в год бываю. Привожу местным крестьянам то, чего они не могут сделать сами – ножи, серпы, посуду, ткани. А в обмен беру у них то, что пользуется большим спросом в городах. Сушеные грибы и травы, например. Вот, попал сегодня на праздник. Переночую в этой деревне, а завтра снова в путь.
– Правда? – оживилась Аврора, бросив на Филиппа многозначительный взгляд. – А может, вы и нас с собой возьмете? Мы спрячемся в вашем фургоне и будем чувствовать там себя в безопасности.
Озри поводил головой по сторонам, заглянул зачем-то в свою пустую кружку, на темнеющий чуть в стороне лес посмотрел и только тогда ответил:
– Знаете, дорогие мои, я не то чтобы против вашей компании был, совсем наоборот, да вот только привлекать к себе внимание злой ведьмы мне как-то не хочется, – Филипп, услышав эти слова, нахмурился, а Озри между тем продолжал: – Бы сами прекрасно понимаете, что она найдет каждого, кто осмелится вам помогать. Шпионы ведьмы повсюду, они ее глаза и уши. Нет, называйте меня трусом, если хотите, но будь я храбрецом отважным, не пережил бы, пожалуй, и половины того, что на мою долю выпало. Грабители, дикари, дворцовые перевороты...
– Да нам недалеко добраться нужно, – сказал принц. – Всего до перекрестка у гранитной скалы. А там разойдемся с вами в разные стороны.
– Мы заплатим... – заверила Озри принцесса, и, вспомнив о том, что у них нет даже пары медяков, негромко добавила: – Договоримся как-нибудь.
– О, нет, нет, даже если бы я согласился взять вас с собой, не принял бы никакой платы, – принялся выкручиваться Озри. – Ведь можно считать, что помочь вам выполнить вашу миссию это как бы мой долг... Долг, да. И это зачтется как хороший, добрый поступок с моей стороны. Зачтется... если только меня не убьют. А убить могут. И тогда это уже не хороший поступок будет, а очень глупый.
– А если не убьют? – спросила Аврора.
– Ну, ладно, – решительно махнул рукой Озри. – Будь что будет. Оставлю, как всегда, решение на волю судьбы. Пусть боги укажут, как мне поступить.
– Боги? Каким образом? – удивился Филипп.
– Скажи мне, прелестная птичка, ты петь умеешь? – спросил Озри, обращаясь к принцессе.
– Да, но при чем тут...
– Вот и прекрасно! Значит, у нас будет состязание в пении, – объявил Озри. – Ты против моей птички. Сумеешь ее перепеть, и я отвезу вас, куда скажете. Она тебя перепоет – я забираю меч у твоего принца. Договорились?
– Но тогда нам нечем будет защищаться, – возразил Филипп, кладя ладонь на рукоять меча.
– Ну, если вы думаете, что какой-то меч сможет защитить вас от Малефисенты, то, считай, вы уже проиграли, – криво усмехнулся Озри.
Филипп был возмущен, но возражать не стал.
– Итак, я заведу птицу. Всего один раз, – сказал Озри. – Она будет петь, пока у нее не кончится завод. И ты будешь петь. Кто из вас пропоет дольше, тот и победил. Только песни при этом не должны повторяться. Принимается?
Филипп посмотрел на Аврору, а она прикрыла глаза, чтобы не показать своей радости. Перепеть какую-то механическую кукушку на пружинке? Да ерунда! Чего-чего, а песен принцесса знала... Да и не сосчитать, сколько она их знала. И народные песни, и на разных языках песни, и баллады, которым научил ее менестрель, и оперные арии, которые она пела с учителем на уроках музыки. Да и сама она песни сочиняла, в одной жизни распевала их в лесу, в другой – на концертах в замке.
Собственно говоря, сейчас ей предлагают дать еще один концерт, только и всего. Только ставка выше, чем обычно.
– Принимается, – решительно ответила Аврора.
– Я даже дам тебе небольшую фору – пусть моя птичка начинает первой, – сказал Озри, вставляя в горлышко птицы крохотный серебряный ключик, чтобы завести пружинку.
Птица пару раз качнулась на своей жердочке, судорожно дернула металлическими крылышками, посмотрела на принцессу немигающими глазками-изумрудами, раскрыла свой клюв и запела.
Песня лилась прекрасная, неземная, звучала, как падающие на пол хрусталики. Мелодия была несложной, но необычной, и принцесса жадно запоминала ее, чтобы когда-нибудь спеть самой. В принципе, это была веселая детская песенка, именно такая, какую ожидаешь услышать от механической игрушечной птички.
А затем песенка закончилась, и Озри с легким поклоном сказал:
– Теперь ваша очередь, юная леди.
Принцесса решила не щеголять своим умением, а просто петь, что называется, «на победу».
– Милая дама, прелестная дама, – не задумываясь, завела она. Это были последние слова менестреля, когда его уводили стражники. В память о милом смешном трубадуре Аврора допела эту песню целиком, до конца.
На Филиппа принцесса не смотрела, но краем глаза все-таки заметила, с каким восторгом слушает он ее пение.
Даже Озри уважительно приподнял свою шляпу и сказал:
– Это было восхитительно. Браво, юная леди.
– Роза, мне уже доводилось слышать, как ты поешь, но сегодня... – Филипп даже задохнулся от волнения. – Ангелы! Ангелы так поют на небесах!
Аврора смущенно потупилась и покраснела.
– А теперь снова очередь птички! – объявил Озри.
И птичка запела своим хрустальным голоском новую песенку. И снова веселую.
Потом смешную, чтобы попасть в тон птичке, балладу спела принцесса.
Затем снова пришла очередь птички.
С каждым разом мелодии, которые выводила механическая птица, становились все сложнее, иногда птица даже умудрялась петь отдельные фразы на два голоса – как ей это удавалось, совершенно не понятно.
Никакого волнения Аврора не испытывала, в ее репертуаре были еще сотни и сотни песен и баллад. А еще арии, кантаты и даже псалмы (но это уж на самый крайний случай).
Птичка тем временем постепенно меняла свой репертуар, переходила от веселых песенок к тягучим грустным мелодиям, все так же красиво и безупречно выводя их своим хрустальным голоском.
Все эти песни принцесса слышала впервые и впитывала их в себя, следя восторженными глазами за птицей-мастерицей.
