– Так у вас весь день расписан?
– А как же. И тело и голова всегда должны быть чем-то заняты. Обленившийся человек теряет волю и легко может попасть в лапы дьяволу. Хотите знать, из чего складывается мой обычный день? Охотно расскажу. Ранний подъем, одевание, утренние молитвы, завтрак, прогулка быстрым шагом по двору. По дороге можно проведать кого-нибудь из стариков, заглянуть в наши теплицы – точнее в то, что от них осталось. Посмотреть, как обстоят дела в кладовых, потом домой, небольшая стирка или штопка, богословская беседа с леди Карлайл или маркизом Беллоком. Ланч. Короткая молитва о душах тех, кто умер за время нашего заточения в этом замке. Вышивание. Ужин. Вечерняя молитва – и на покой.
– Ничего себе! – воскликнула принцесса. – Вот это жизнь, я понимаю!
– А как иначе? – развела пухлыми ручками леди Астрид и добавила, понизив голос: – В противном случае я давно уже сошла бы с ума. Между прочим, кое-кому тоже было бы полезно последовать моему примеру, я думаю.
И она многозначительно посмотрела на принцессу.
Аврора совершенно забыла про свое вышивание, засмотревшись на эту маленькую, но, оказывается, такую волевую женщину. Да, она не чета какому-нибудь графу Броде, который со скуки пустился во все тяжкие и ведет себя так, что о его похождениях шепчутся между собой все фрейлины, не решаясь, впрочем, рассказывать о них ее высочеству. А то Аврора без них ничего об этом не знала! И вот сегодня с совершенно новой стороны ей открылась леди Астрид. Чудесная женщина. Конечно, слегка занудная, излишне, может быть, категоричная и набожная, но зато какая волевая! Да, не потерять головы, живя в Терновом замке, дорогого стоит, и далеко не всем удается.
Аврора нерешительно прикоснулась рукой к своей сумочке, в которой лежало синее перо. После происшествия с графом на балу она зареклась показывать это перо кому-либо, но леди Астрид – это вам не граф Броде, шум она поднимать не станет, верно? Спустя мгновение Аврора приняла решение и достала из сумочки свое синее перо.
– Э... Леди Астрид, мне хотелось бы знать, что вы скажете вот об этом, – спросила она.
Леди Астрид удивленно склонила свою голову набок, остро блеснули наполовину скрытые под нависшими веками глаза.
– Оно... Оно выглядит слишком свежим, чтобы быть пролежавшим долгие годы где-нибудь в сундуке. И слишком... настоящим, чтобы оказаться волшебным. Это перо выглядит так, словно его совсем недавно нашли снару...
Леди Астрид потянулась было к перу, но в последний момент отдернула руку.
– Где вы его взяли?
– Не знаю, право, могу ли я об этом говорить, – замялась Аврора, вспомнив реакцию графа Броде. – Скажите лучше, знаете ли вы, что это за перо? От какой птицы?
– Разве я похожа на человека, который разбирается в птицах и прочих летучих тварях? – сухо ответила леди Астрид. – Но поскольку это перо... никак не может быть... Оттуда, могу предположить, что оно выпало у голубя или одной из тех летающих крыс, что заполонили внутренние дворики.
С этими словами леди Астрид вернулась к шитью.
Аврора продолжала хмуро крутить перо в пальцах.
– На вашем месте я никому в замке не стала бы рассказывать про это перо, ваше высочество, – после некоторого молчания тихо добавила леди Астрид. – Люди здесь слегка беспокойны, они устали от заточения в замке, а у стен этого замка имеются уши... вы понимаете меня? Ваша тетя – да благословит ее Господь – спасла нас всех, но она очень болезненно относится ко всему, что так или иначе связано с Внешним миром. Не без причины, нужно полагать. Вы не бойтесь, ваше высочество, я-то никому не проболтаюсь, но могут найтись и такие, кто проболтается.
Принцесса печально кивнула, мысленно ругая себя за то, что не поговорила с леди Астрид перед балом. А вдруг граф Броде всем обо всем уже растрезвонил? Или, хуже того, не всем, а ее тете?
Самой Авроре это, пожалуй, ничем не может грозить, а вот бедному менестрелю... Пока что ему достается за беспробудное пьянство. Что будет, если Малефисента узнает о том, что он выходил во Внешний мир и вернулся?
Аврора спрятала перо в сумочку и вернулась к своему шитью.
«Все же шить куда лучше, чем совсем ничего не делать», – подумала она, беря в руки непослушную иголку.
Последние дни в ожидании очередного бала тянулись как-то особенно мрачно и медленно.
Здесь следует, наверное, отметить одну странность. Дело в том, что в укрытом терновыми зарослями замке считать время было задачей непростой, поскольку солнце сюда заглядывало крайне редко, а Луна так и вовсе никогда. Поэтому время суток обитатели замка определяли в основном на глазок, приблизительно, или по наитию. Дни тоже были такими однообразными, что сливались в одно серое пятно. Вторник сегодня или пятница? А не все ли равно?
Но несмотря на то что мир изменился до неузнаваемости, календари сошли с ума, а колючие заросли укрыли замок своим непроницаемым покровом, сохранилось кое-что, надежно и точно отсчитывая ход времени.
Это был звон загадочного, неизвестно где находящегося колокола. Он отмечал наступление нового года заточения в замке, и тогда на протяжении, казалось, нескольких дней раздавались медленные удары, медный гул которых долго не затихал потом в коридорах замка, доводя всех его обитателей до дрожи и отчаяния. В эти дни и простолюдины, и придворные, и сама Аврора пытались спастись от жуткого колокольного звона – кто затыкал себе уши клочками овечьей шерсти, кто прятал голову под подушку. Даже Малефисента, казалось, скрежетала зубами от раздражения.
Еще одним свидетельством хода времени – весьма приблизительным, конечно, но достаточно надежным – были странные, можно сказать, загадочные даже, превращения, происходившие с Малефисентой. С каждой новой, прошедшей после очередного бала неделей, королева начинала выглядеть все более изможденной, дряхлеющей и даже стареющей буквально на глазах. Но едва заканчивался новый бал, королева вновь выглядела полной сил, энергичной, помолодевшей. Оживали, крепли, расцветали пышным цветом и магические способности Малефисенты, поэтому в первые две недели после бала и волшебная еда была вкуснее и разнообразнее обычной, и новые развлечения в эти дни изобретались, появлялась новая одежда, наполнялись различными припасами кладовые. В эти дни жизнь в Терновом замке становилась вполне сносной, почти нормальной, пожалуй.
Но вот месячный лунный цикл переваливал за середину, и с каждым днем королеву все сильнее начинала охватывать усталость, все темнее становились круги у нее под глазами, во всех движениях начинала сквозить вялость, переходившая к очередному балу в апатию.
Нет, волшебная еда по-прежнему продолжала появляться на столах обитателей замка, но блюда становились безвкусными, похожими одно на другое. Бледнее становился и волшебный свет в каминах, фонарях и канделябрах. Теперь обитатели замка старались держаться поближе к свету, пораньше ложились спать, и всех охватывал страх при неожиданной мысли о том, что можно в любой момент быть выброшенным за пределы замка. Люди начинали терять всякую надежду, погружались в тоску, бесцельно слонялись молчаливыми мрачными тенями по сумрачным коридорам замка.
