Снаружи царил хаос – в точности как надеялась Белль: все бегали, пронзительно вопили, паниковали и кричали.
– Нужно найти папу, – сказала Белль.
– Я его видела... Мориса. Он, скорее всего, наверху, – хрипло выдохнула Розалинда. – С... «настоящими» пациентами. Идем...
– Белль!
Белль остановилась как вкопанная, услышав донесшийся из ближайшей, все еще запертой камеры знакомый голос.
Ухватившись за прутья решетки, точно печальный цирковой зверек, на нее смотрел месье Леви, книготорговец.
Белль ахнула и поспешила отпереть дверь.
– Эта скотина, – выругался Леви, выйдя из камеры. – Он же обещал, обещал мне не трогать тебя.
Розалинда прищурилась.
– Ты что, заключил сделку с этим монстром? – спросила она на удивление ровным тоном. А ведь еще минуту назад она говорила с трудом и задыхалась. – Мы обсудим это позлее, Леви. А теперь, может быть, ты сможешь нам помочь...
– Разумеется. – Старик улыбнулся и протянул руку, показывая маленький поблескивающий осколок стекла. – Теперь, когда я свободен, я могу выпустить всех остальных. Вы двое идите, найдите Мориса!
Белль поудобнее взяла мать под руку и потащила ее вперед так быстро, как только могла. Показалось ли ей, или мать стала сильнее? Может быть, силы вернулись к ней теперь, когда она выбралась из тюремной камеры? Или сказалась ажитация момента?
– СТОЯТЬ!
Перед ними вырос один из охранников. Бицепсы у него были толстенные, как у циркового силача, а своими огромными руками он мог запросто оторвать руки двум хрупким женщинам.
Белль выставила перед собой кухонный нож. Тонкое лезвие смотрелось жалко против такой груды мышц.
Охранник шагнул вперед... а в следующий миг вдруг рухнул, точно бревно, вопя от боли.
Белль повернулась посмотреть, что сбило с ног такого громилу. Человек-еж свернулся клубком и теперь широко улыбался сквозь ощетиненные длинные иглы. На чистой белой робе «санитара» проступали капли крови.
– Спасибо, – прошептала Белль.
В ответ существо прострекотало что-то несвязное, безумно вращая глазами, потом развернулось и, встав на ноги, бросилось наутек.
– Иглоеж, – пробормотала Розалинда себе под нос. – Очаровательный народец. Не думала, что они еще остались на свете...
Белль потянула мать дальше. Похоже, внимание женщины легко переключалось с одного предмета на другой, а вокруг сейчас царила такая суматоха, что это ее состояние только усугубилось. Обитатели сумасшедшего дома толпились у главного входа, а охранники пытались прорваться через эту толпу, орудуя дубинками. Белль зажмурилась, пробормотала короткую молитву и поспешила дальше.
По наитию они свернули в коридор, заполненный горячим воздухом и зловонием общей кухни. Вскоре Белль поняла, что не ошиблась: они быстро пробежали по похожему на пещеру помещению с низким потолком, в котором витал ужасный запах. На низких металлических плитах стояли грязные черные горшки с кипящим варевом – судя по виду, это была жидкая похлебка, а судя по запаху – серная кислота.
Главный повар, здоровенный неопрятный детина, сидел, скорчившись, на низком табурете, прогибавшемся под его весом, и при виде Белль и ее матери в его поросячьих глазках мелькнуло ленивое удивление.
– Нас здесь не было, – сказала Белль, грозя повару ножом.
Детина только равнодушно пожал плечами.
Белль потащила мать дальше.
За кухней обнаружилась кладовая с окошком, через которое легко можно было загружать припасы, а также узкая лестница для слуг, ведущая на основной этаж.
Девушка бросилась к ней, таща мать за собой...
...И врезалась в пару здоровых санитаров, которые возвращались сверху, неся подносы и пустые миски.
Образовалась куча-мала, причем Белль и ее мать упали сверху, потому что были меньше и легче.
– Они сбегают! – воскликнул один из санитаров. – Это пациенты!
– Где вы тут увидели пациентов? – рявкнула Белль, с трудом выбираясь из клубка тел, поднимаясь на ноги и помогая подняться матери.
Женщина-санитарка тоже встала на ноги и, сцепив руки, наотмашь ударила Белль по лицу.
Не ожидавшая такого стремительного и сокрушительного нападения, девушка отлетела к стене, оглушенная. По ее лицу текла кровь.
Ее мать, сгорбившись, широко распахнула зеленые глаза и беспомощно наблюдала за этой сценой.
Второй санитар, мужчина, тоже поднялся с пола. Он жестко схватил Белль за плечо, так что девушка ахнула от боли.
– Racine [корень (фр.)], – прошептала Розалинда. Она вытянула перед собой руку и подула на ладонь.
Оба санитара удивленно вытаращили глаза.
Потом посмотрели на свои ноги. Белль только-только приходила в себя после удара, глаза у нее слезились, и она почти ничего не видела. Похоже, тюремщики не могли оторвать ноги от пола. Они в панике замахали руками и принялись беззвучно разевать рты.
Мать Белль обессиленно обмякла и пошатнулась.
Белль успела подхватить ее, не дав упасть, стараясь не обращать внимания на боль.
– Грязь с пола моей камеры... – пробормотала ее мать, с трудом начиная взбираться по лестнице. – Смешанная с нитями грибницы...
Белль на мгновение усомнилась, не бредит ли мама, но тюремщики не могли их преследовать, а это было главное.
Поднявшись по лестнице, они словно попали в другой мир: пусть не слишком светлый и солнечный, но коридоры здесь были шире и отсутствовала вонь. На каменных стенах не было и следа плесени и грязи, под потолком висели светильники.
– Какая знакомая обстановка, – задумчиво пробормотала Белль.
Она на цыпочках пробежала в конец коридора, таща за собой мать, но резко остановилась, услышав крик.
– Нет, только монстры с подвального этажа. Здесь, наверху, все спокойно. Отправьте вниз всех, кого сможете! – приказывал знакомый голос.
Это д’Арк!
Белль почувствовала, как в животе тугой горячей волной поднимается ненависть. Этот человек причинил ее семье столько зла... Сейчас ей хотелось только одного: броситься на негодяя с ножом.
Однако разум взял верх над негодованием.
Девушка подождала, пока стихнут быстрые тяжелые шаги охранников, сопровождаемые позвякиванием подкованных сапог д’Арка.
Выждав для верности еще секунд пятьдесят, Белль двинулась дальше.
Как она и предполагала, они находились в крыле для «нормальных сумасшедших». Здесь комнаты для пациентов были большие, почти уютные, а на полу лежали тонкие ковровые дорожки. Несомненно, это должно было впечатлить родственников, явившихся навестить больных, – наверняка визитеры понятия не имели, что творится этажом ниже. Даже звуки здесь были другими: время от времени раздавались хныканье и стоны, но звучали они жалобно, а не так, словно кого-то пытают.
