Увидели, как под покровом ночи к домику подъезжает всадник...
– Аларик, – скорбно проговорило Чудовище.
Потом они увидели конюха снова, потом еще и еще раз. Всякий раз он приезжал к дому темными, безлунными ночами, и его всегда сопровождали один-два всадника. Они увидели, как родители Белль быстро впускают беглых чаровников, дают Аларику в обратную дорогу еды и горячего вина. Они наблюдали, как следующей ночью чаровники, снабженные едой и иногда деньгами, уходят из этого мира...
– Выходит, речь шла не об одном чаровнике, – медленно проговорила Белль. – Их было много... десятки. И родители помогли им всем сбежать... Вот зачем Аларик делал такие странные записи в своем дневнике. Он действительно занимался контрабандой в каком-то смысле: тайком переправлял через границу чаровников. Много раз.
Еще Белль заметила, что ее саму зеркало никогда не показывает. Похоже, родители всеми силами оберегали дочь и близко не подпускали ее к Аларику и беглецам.
Потом Аларик перестал приезжать. Белль и Чудовище увидели, как бледные король и королева умоляют мать Белль о помощи, а волшебница отказывается... Белль со стыдом и удивлением гадала, как могла ее мать, спасшая одних людей, отказаться спасти других...
...А увидев следующую сцену, девушка ахнула: вернувшись домой, волшебница взмахнула рукой, глядя куда-то невидящим взглядом. Потом зеркало показало замок и маленькие белые искры, похожие на лепестки роз. Они опускались на слуг, детей и маленького принца – тот улыбнулся во сне и поежился.
– Она творит заклинание? – потрясенно спросила Белль.
Потом они увидели, как ее мать передает зеркало месье Леви и пожимает старику руки.
Потом зеркало погасло.
Чудовище
– Это... дневник, – первым заговорило Чудовище, осознав правду. – В моем зеркале можно увидеть только то, что происходит в настоящем, а это показывает ее... воспоминания.
– Моя мать отдала зеркало месье Леви... – Белль повертела зеркальце в руках, удивленно приподняв брови. – Словно она просила его сохранить эту вещь на случай, если с ней что-то случится. Она как будто предвидела. Значит, она думала обо мне и никогда меня не бросала и не забывала...
– Она же твоя мать, Белль, – мягко сказало Чудовище. – Она бы никогда так не поступила.
Мать, которую Белль забыла под воздействием магии, теперь снова ворвалась в жизнь дочери, и вновь не обошлось без магии. Эта новая мать, совершенно не похожая на абстрактный образ идеальной мамы, тем не менее нравилась Белль намного больше.
– Что за заклинание она сотворила? – спросила девушка, с трудом пытаясь осознать всё увиденное.
– Ни дети, ни младенцы, жившие в замке, не заболели во время эпидемии. Как и я. Со мной ничего не случилось, – сказало Чудовище. – Некоторые утверждали, мол, произошло чудо. Может, причиной тому была твоя мать.
– Но из-за нее умерли твои родители, – печально ответила Белль. – Мне так жаль.
– И что теперь? – нетерпеливо спросило Чудовище, очевидно, не желая больше об этом думать.
– Теперь мы пойдем к папе. Надеюсь, он все прояснит. Возможно, когда мы покажем ему зеркало, это поможет ему вспомнить, снимет с него заклинание забвения или что-то в этом духе.
– Прекрасно. Идем к отцу Белль. – Чудовище протянуло ей руку, девушка с мрачным видом за нее ухватилась, и они зашагали по золе и углям.
Чудовище, не в силах больше смотреть на ее грустное лицо, сказало:
– Если все пройдет хорошо... если мы разрушим проклятие, и я стану... настоящим королем... я заново отстрою книжный магазин. Сделаю его больше прежнего. Может... может, даже подарю тебе твой собственный книжный магазин.
Белль одарила его благодарной улыбкой:
– Спасибо. Ловлю тебя на слове.
Какое-то время они шли молча, каждый погрузился в печальные размышления.
– Пришли, – объявила Белль немного погодя. Широкая улыбка озарила ее лицо, а глаза заблестели при виде маленького милого домика, настолько же милого, насколько... странного, как и сама Белль. Например, ни у одного дома, мимо которых они прошли, не было ветряной мельницы.
– Он такой... домашний, – сказало Чудовище, очевидно, пытаясь придумать какие-то приятные слова.
– Смотри, в окне горит свет! – радостно воскликнула девушка. – В кухне! Это фонарь над маленьким столом! Он дома!
Когда они подошли к двери, Белль рванулась было вперед, но потом остановилась и повернулась к Чудовищу.
– М-м-м... Пожалуй, мне стоит войти первой, – тактично заметила она. – В вашу с папой последнюю встречу ты бросил его в тюремную камеру.
Чудовище немедленно ссутулило плечи и пообещало:
– Я перед ним извинюсь.
– Прекрасно, – кивнула Белль, беря его за обе лапы и пожимая. •– И все же, возможно, мне следует ввести его в курс дела до того, как вы снова встретитесь. А потом я вернусь и впущу тебя.
– Ладно, – проворчало Чудовище. – Спрячусь вон в тех в кустах за домом.
– Спасибо, – поблагодарила девушка и, привстав на цыпочки, поцеловала его в покрытую мехом щеку. – Я мигом.
Она повернулась, а Чудовище прошло по дорожке обратно, точно тень, скользнуло в припорошенные снегом кусты и затаилось.
Белль вошла в дом, и Чудовище навострило уши, но входная дверь была толстой, окон было мало, и до него не доносилось ни звука.
Чудовище зарычало. Что за нелепость. Он же принц – нет, теперь уже король, и все же вот он, сидит в кустах на морозе. А еще он – чудовище, огромное, грозное и невероятно сильное, однако же съежилось и спряталось, точно заяц.
Если бы он был... принцем... настоящим человеком... мог бы он просто войти внутрь, держа ее за руку? Что сказал бы ее отец? Мог бы принц попросить руки его дочери? Что было бы тогда? Они могли бы пожениться? В королевстве не осталось никого, кто стал бы возражать против такого неравного брака.
Согласилась бы Белль?
Он хоть немного ей нравится?
Она не отстранилась, когда он ее поцеловал ранее... и сама поцеловала его только что. Это же что-то да значит, правда?
Размышлять о будущем было нелегко, мысли путались и разбегались. Не хотелось признаваться в этом Белль, но нужно смотреть в глаза правде. Контролировать звериные инстинкты становилось все труднее, гораздо проще было бездумно ощущать – голод, пища, бег, хороший запах, плохой запах, зуд, почесаться. И от этого никуда не денешься.
Пушистый, похожий на лисий, хвост нервно хлестнул по ногам, сметя снег с сухих листьев, так что чувствительные уши Чудовища дрогнули от мерзкого шелеста.
Нужно успокоиться.
Где же она? Уже прошло много времени, вполне достаточно, чтобы поплакать в объятиях отца и все ему рассказать.
