В ней совсем не осталось магии превращений и, главное, смертельной магии. Она не питала иллюзий.
Он победил.
Так почему он продолжает ее мучить?
Где-то в темноте раздалась какая-то возня, приглушенные крики и звуки ударов: похоже, сюда волокли какого-то на редкость проворного и рассерженного пленника.
Когда ее похитили, много лет назад, людей сюда доставляли каждую неделю, иногда по нескольку за раз.
Некоторые не выдерживали пыток, и их тащили через дверь темницы, мимо всех камер – прямо в черную дверь в дальнем конце коридора, больше их не видели, их не приводили в комнату для подготовки подопытных и не клали на операционные столы, на одном из которых лежала сейчас она сама. Однако в последнее время новые жертвы появлялись здесь редко.
Шум потасовки сделался громче. Судя по глухим ударам, пленник прибыл сюда не по доброй воле и не собирался упрощать похитителям жизнь.
– Злодеи! Негодяи! – выругался он.
На миг ее сердце перестало биться.
Она знала этот голос.
Пленница повернула голову так далеко, как только позволяла фиксирующая шею металлическая пластина, и посмотрела в открытую дверь. Она отчаянно надеялась, что ошиблась, хотя маленькая, эгоистичная часть ее души страстно хотела увидеть его еще раз. И вот она увидела его, плотного мужчину средних лет – трое головорезов в капюшонах пытались затащить его внутрь, а он изо всех сил вырывался и отбивался.
Он почти не постарел за те долгие годы, миновавшие с тех пор, когда она видела его в последний раз. Конечно, его волосы полностью поседели, но щеки остались такими же румяными и круглыми, как и прежде.
Она хрипло ахнула, заметив, что у него до сих пор есть те круглые отметины под глазами от нелепых и безобразных защитных очков, которые он постоянно носил.
Один из головорезов сильно пнул Мориса коленом, и изобретатель обмяк, задохнувшись от боли, и, попытавшись прикрыть голову, повернулся в ее сторону. И увидел ее.
Гримаса ужаса медленно исказила его лицо.
Спустя одно долгое, душераздирающее мгновение она осознала, что Морис не узнает ее, собственную жену.
Да и как было узнать? Запекшаяся кровь на голове, волосы сильно поредели, на лбу шрамы, щеки запали – ее обезображенное лицо напоминало маску. Тело исхудало в результате чудовищных опытов, которые над ней проводили в этой страшной тюрьме... она теперь все равно что другой человек.
Вдобавок она же сотворила то дурацкое заклятие забвения, чтобы защитить свою семью.
Она почувствовала, как рыдания раздирают ее усохшую, впалую грудь.
– Морис, – хрипло простонала она так громко, как только смогла.
Глаза изобретателя расширились.
– Розалинда? – пролепетал он.
Потом его лицо побагровело от гнева и ярости.
– РОЗАЛИНДА!
Морис принялся яростно отбиваться кулаками и пинаться, всю жизнь он поднимал тяжелые металлические детали и механизмы, толкал тележки с кирпичом и железными болванками, когда Филипп упрямился и отказывался работать, поэтому был физически крепким человеком.
Крутанувшись, точно берсерк, изобретатель вырвался из рук державших его бандитов и бросился в операционную, туда, где лежала Розалинда.
Он не стал тратить время на то, чтобы нежно коснуться ее щеки и гладить по лбу, вместо этого он немедленно ухватился мясистыми пальцами за металлическую пластину, фиксирующую ее шею, и принялся ее раскачивать.
На какой-то миг Розалинде показалось, что она грезит. Когда ее только бросили в мрачную темницу, она часто мечтала, представляя, что рядом с ней Морис и Белль, а тюремная камера – просто чудовищный кошмар.
Она смотрела на лицо мужа, подмечая маленькие детали, убеждавшие ее в реальности происходящего. У него появился маленький шрам рядом с левым глазом –1 раньше его не было. Неужели у Мориса появились залысины? Пожалуй, он поправился на несколько фунтов, судя по округлившемуся животу... Может быть, они с Белль неплохо жили вдвоем, без нее... может, он хорошо питался, как и положено мужчине в его возрасте, и ни в чем себе не отказывал...
А потом на шею Мориса с размаху опустилась обтянутая кожей дубинка.
Изобретатель сразу же упал без сознания, рухнув на пол, точно актер во время спектакля.
– Нет, – каркнула Розалинда, борясь с удушьем.
Обездвижив Мориса, трое головорезов подхватили его под мышки и без лишних церемоний поволокли прочь из комнаты.
– Нет! – Розалинда вложила все остатки сил в этот крик. – Он не владеет магией! – Она отчаянно пыталась подобрать правильные слова, так, чтобы до этих чудовищ дошло. – Он... не чаровник! Он чист! Невинен! ПОЗВОЛЬТЕ ЕМУ ЖИТЬ!
Однако дверь в дальнем конце комнаты уже закрылась, потом щелкнул замок, и Розалинда осталась одна, гораздо более одинокая, чем прежде.
Часть 3
Игра стоит свеч
Под темным, затянутым облаками небом, шагая сквозь метель, Белль возвращалась в свою деревушку, и ей казалось, будто она не была там целую жизнь.
На самом деле она еще никогда не покидала деревню в одиночку. Пару раз она ездила с отцом на ярмарку на несколько дней, да еще раз или два во время сезонного сбора грибов они так увлекались, что несколько ночей кряду ночевали в лесу, а днем собирали сморчки и трюфели. Вот, собственно, и всё. И в обоих случаях она была вместе с папой.
Девушка смотрела на милые маленькие домики с горящими огоньками окошек и пыталась понять, изменилось ли что-то в ее душе или нет. Несмотря на общую провинциальность и ограниченность жителей, это было все такое же чудесное место. Чистенькое, спокойное – идеальное место для того, чтобы вырастить ребенка. Но... глядя издалека на сонный городок, прекрасный, как картинка, Белль чувствовала лишь легкую грусть, отголосок будущей ностальгии, которую она пока не испытывала. Деревня походила на яйцо: девушка выросла там, томилась, словно в тюрьме, и не могла выбраться. И все же скорлупа у этой тюрьмы была очень красивая.
– Значит, здесь находится твой дом? – пробормотало Чудовище из-под капюшона.
– Да, но он вон там, дальше, за городом. Отсюда его не видно, закрывает холм.
Белль обернулась и посмотрела на темный лес, из которого они только что вышли. Замок остался позади, за деревьями скрылись даже его самые высокие башни.
– Он как будто исчез, – пробормотала она.
– Возможно, его вообще не должно было существовать, – тихо проговорило Чудовище, сразу же поняв, о чем говорит девушка. – Возможно, нам с самого начала суждено было исчезнуть, так или иначе.
Они помолчали, а снег все падал и падал.
– Идем, – наконец сказала Белль, встряхнувшись. Нельзя поддаваться унынию. – Сначала нужно зайти к папе. Ох и удивится же он, когда мы ему обо всем расскажем!
