Например, о матери.
Интересно, мать водила бы Белль в розарий, учила бы названиям растений, вплетала бы только что сорванные цветы в волосы дочери? Заваривала бы ей чай из шиповника?
При мысли об этом Белль с силой наступила на хрусткий снег под ногами.
Чудовище медленно шло дальше, и снег поскрипывал под его лапами. Девушка не могла определить, гнетет ли его пребывание в розарии или нет, хозяин замка выглядел немного подавленным и недовольным – но не более чем обычно – и пока вроде бы не собирался впадать в ярость.
Он сильно сгорбился – явный признак того, что идти на двух ногах ему не только неудобно и непривычно, но временами еще и больно.
Белль ускорила шаг, чтобы не отстать, а потом резко остановилась, увидев, куда они пришли: на маленькое древнее кладбище.
Надо сказать, она еще никогда не видела кладбища прекраснее. Небольшой участок земли обнесен современной кованой оградой, увенчанной острыми позолоченными пиками. Здесь хоронили только королей и королев, а также младенцев и детей королевской крови, которым не посчастливилось унаследовать трон.
Впереди находились два относительно новых надгробия: богато украшенные мраморные доски, чистые и поблескивающие, как лед. Полукруглые навершия надгробий были богато украшены причудливым узором из черепов, крестов и роз, а ниже располагались изящные надписи:
«Здесь покоятся король и королева этого замка, их постигла безвременная кончина».
Чудовище присело на корточки и внимательно оглядело надгробия, потом протянуло огромную лапу и смахнуло с них снег.
Белль опустилась рядом на колени и положила руку на плечо Чудовищу.
– Мне было десять, когда они умерли, – тихо сказал хозяин замка. – Я не понимал. Они ведь постарались обезопасить нас: закрыли границы королевства, укрыли всех нас в замке, заставляли нас пить всякие отвратительные настойки... – Чудовище усмехнулось. – Я их терпеть не мог... меня от одного запаха тошнило. Больше никто в замке не умер, а вот моим родителям ничто не помогало. Сгорели от лихорадки за неполных три дня. Мне не позволяли их трогать, только показали издалека. Я так и не смог с ними попрощаться.
Белль вдруг вспомнила, как Чудовище смутилось, когда она рыдала из-за расставания с отцом. «Ты даже не дал мне с ним попрощаться». Неудивительно, что хозяина замка тронули ее слова.
– Я был последним в роду... все хотели меня обезопасить. Не подпускали к телам родителей, боясь, что я заражусь, – скорбно проговорило Чудовище. – Я бы жизнь отдал за возможность в последний раз обнять маму, в последний раз перемолвиться словом с отцом. Без них мне... и жить-то не хотелось.
По щекам Белль заструились слезы. Что лучше: не знать мать с рождения или потерять в одночасье?
Чудовище встряхнулось.
– Большая часть оставшихся придворных сбежала... Что хорошего в опустевшем королевстве, которым некому управлять? Какой толк от десятилетнего принца-сироты, разве он сможет защитить маленькую отсталую страну?
– Чудовище... – мягко проговорила Белль, пожимая его огромную лапу.
Хозяин замка глубоко вздохнул.
– Целый год мы держали траур, как того требует обычай. А потом, в ночь перед моей коронацией...
– Явилась моя мать и превратила тебя в Чудовище, – тихо закончила Белль.
– «Превратила»? – переспросило Чудовище с безрадостным смешком. – Ты и твоя мать думаете, что я уже им становился. Не очень-то справедливо по отношению к одиннадцатилетнему мальчишке... Иначе с чего бы ей приходить именно в ночь накануне коронации? Она меня испытывала, хотела посмотреть, стану ли я таким же ужасным правителем, как мои родители. А я ее проверку не прошел.
Белль открыла было рот, намереваясь сказать, что несправедливо поступать так с ребенком, но... Если посмотреть на ситуацию с другой стороны, выходило, что покойные король с королевой превратили некогда процветающее, счастливое королевство в стремительно пустеющую территорию, на которой люди умирали на улицах от эпидемии или же подвергались избиению и «исчезали», потому что отличались от других.
Возможно, ее мать поступила так, пытаясь спасти то немногое, что еще уцелело?
И все же для юного принца это обернулось тяжелейшим испытанием.
– Я знаю, что они были ужасными правителями. Даже ребенком я иногда чувствовал, что они поступают неправильно. Они не принимали прошения... от их собственных подданных, чьи дома отбирали или громили... от бедолаг, которых то и дело избивали... а виновные избегали наказания... Порой родители вели себя точно тираны из сказок, которые мне читала няня. Вот почему я вышел из себя прошлым вечером. Знаю, ты была права насчет них, но... Они мертвы. – Голос Чудовища зазвучал глуше, срываясь на рык. – Их ошибки уже в пр-р-рошлом. Неужели нельзя пр-р-росто оставить их в покое?
Рычание перешло в рев. Чудовище разинуло пасть и завыло, обнажив клыки и зубы, закрыв глаза. В его пугающем вопле смешались злость и скорбь – Белль никогда не слышала ничего подобного. Так могло бы выть какое-то древнее огромное существо, которое много лет скитается по лесам, тщетно пытаясь что-то отыскать.
Белль мельком отметила, что снова пошел снег, и Чудовище своим горячим дыханием растапливало крошечные снежинки у себя над головой, словно волшебный огнедышащий зверь.
Девушка обвела взглядом заброшенный, неухоженный сад и мрачное старинное кладбище. Воздух вдруг сделался обжигающе холодным: падающие снежинки стали крупнее и выглядели как-то странно. Белль дотронулась до одной, и та не растаяла. Это пепел, осознала девушка. Пепел из какого-то ужасного апокалиптического пламени, знаменующего охватившую этот край войну, видение всеобщего конца.
Два тирана, которые вели себя так, словно их в детстве не научили отличать плохое от хорошего, правившие своим затерянным в лесах Франции королевством так, будто это игрушка... И ее собственная мать, вознамерившаяся наказать их, а потом испытать их сына. Все в этой истории вели себя точно самоуверенные божки.
Она набрала в легкие побольше воздуха.
– Чудовище, мне так жаль.
Хозяин замка грустно улыбнулся.
– Когда-то... до всего этого у меня было настоящее имя.
– И какое же?
– Теперь это не важно. – Чудовище покачало головой. – Даже если бы... если бы я превратился обратно в человека, то уже не стал бы прежним.
– Ох. – У Белль слезы навернулись на глаза, и она прикусила губу.
– Ну, не всё так плохо, – сказало Чудовище, гладя ее по голове огромной лапой. Ее утешали. – Не все... перемены к худшему. Ты помогла мне это понять.
Белль почувствовала, что сейчас расплачется, но не понимала почему. Она вдруг осознала, что даже если бы не коснулась заколдованной розы, даже если бы не была дочерью волшебницы, наславшей проклятие, то всё равно сделала бы всё возможное, чтобы помочь Чудовищу. Странное чувство: прежде ей никогда не выпадала возможность кому-то помочь, не считая отца.
