Белль решила помочь, и сама промыла раны Чудовища: все живые вещи были слишком низенькими (если не считать швабру и метлу) и недостаточно сильными, чтобы намочить тряпицу в горячей воде и отжать, а потом осторожно промыть рану.
«Интересно, могла ли моя мать исцелить его? Щелкнула бы пальцами – и готово!»
Белль напрягла память – может, мама лечила ее в детстве, – но вспоминался только Морис: вот он бинтует ей ногу, вот накладывает мазь, вот целует оцарапанную руку, чтобы быстрее заживало. Она не помнила, чтобы мать ее лечила. По правде говоря, она вообще ничего не помнила о маме.
Промыв раны Чудовища, Белль налила себе чаю, изрядно сдобрив его сахаром. Дома сахара всегда не хватало, здесь же на подносе лежала целая груда искрящихся коричневых кубиков.
«Интересно, волшебницы пьют чай? Или моя мама питалась исключительно питательными отварами, приготовленными из диких трав?» В том видении ее мать отнюдь не походила на лесного духа. Когда она сбросила личину уродливой старухи, то оказалось, что на ней надето великолепное платье, немного вычурное, но в целом довольно модное. Такое могла бы надеть современная зажиточная дама, если бы захотела произвести впечатление на заносчивого принца.
«Чародейки в платьях с турнюрами, ведьмы с воздушными белыми крыльями...» Белль сонно подумала: а как, собственно, положено выглядеть современному магу?
Наверное, она в конце концов заснула, сидя на полу, привалившись к креслу, в котором лежало связанное Чудовище. Очнулись они с Чудовищем одновременно.
«Забавно, – подумала Белль. -– У него есть ресницы».
Несколько мгновений хозяин замка моргал, а потом, полностью придя в себя, заревел и напрягся в тщетной попытке подняться, потом снова заревел, поняв, что не может сдвинуться с места.
– Тихо! – строго одернула его Белль. – Тебя весь замок слышит.
– ПОЧЕМУ Я СВЯЗАН? ЧТО ЗА... А-р-р-р! – Веревка врезалась в одну из ран, и Чудовище обмякло в кресле, прикусило губу и заскулило, как собака.
– Спасибо, что спас меня от волков, – сказала Белль мягко. Она надеялась потянуть время и успокоить хозяина замка, потому что с его огромной силой не составит большого труда разорвать веревки.
– Если ты меня благодаришь, то почему я связан? – проворчало Чудовище.
Вот теперь у Белль появился шанс договориться: таким тоном – ворчливым и очень человеческим – Чудовище уже говорило однажды, в башне.
– Дай-ка подумать. – Девушка принялась загибать пальцы. – Ты заточил моего отца в тюремной камере. Потом сделал пленницей меня. Вдобавок ты проклят, и, сдается мне, не без причины. К тому же у меня есть к тебе вопросы.
– Мне теперь все равно. Хочешь держать меня связанным – вперед. Я застрял здесь навечно, в этом... – пробормотало Чудовище и принялось с мрачным видом зализывать рану на передней лапе.
– Прекрати! – Белль легонько шлепнула его по лапе.
Чудовище так и подпрыгнуло.
– Ай!
– Ой, не притворяйся. – Белль возвела глаза к потолку. – Я видела, как тебя покусали волки. – Уж наверняка больнее, чем легкий шлепок.
Чудовище надулось и промолчало. В неверном свете камина оно выглядело еще более страшным и в то же время похожим на человека. Огромная голова казалась еще крупнее, однако походила не на волчью морду, как у волка-оборотня. Скорее она напоминала заросшую длинной шерстью голову быка, а довершали картину длинные рога.
В оранжевых глазах Чудовища отражался оранжевый свет камина, а еще в них светился живой ум.
– Погоди-ка, – вдруг спохватилось оно. – Как ты узнала, что меня прокляли?
– Я поняла это, коснувшись твоей розы... Прости!
Чудовище моментально сникло, съежилось в огромном кресле, нахохлилось, как еж, и вроде бы даже заскулило.
Теперь Белль понимала, почему оно так озлобилось.
Подробностей она, разумеется, не знала, зато осознавала, что случайно уничтожила единственную для Чудовища возможность расколдоваться.
– Дотронувшись до розы, я увидела, что произошло. Я увидела тебя, мальчика, в замке, проклятом волшебницей. Мне... очень жаль. Прости за то, что я сделала, – тихо проговорила Белль. -– Но... по правде говоря, не думаю, что ты сумел бы сам разрушить проклятие. Большая часть лепестков уже облетела, не так ли? К твоему двадцать первому дню рождения мы должны были бы стать очень близки. Даже если бы ты попытался влюбить меня в себя... Не знаю... Месяца, или сколько там осталось времени, для этого недостаточно.
Чудовище отвело взгляд, видимо, стыдясь своего поступка.
– К тому же, – сухо добавила Белль, – меня сегодня уже пытались выдать замуж против моего желания. Так что, уж поверь, ничего бы у тебя не вышло.
Чудовище посмотрело на нее с удивлением и интересом, потом сжало зубы и снова уставилось в пол.
– За что она тебя прокляла? – настойчиво спросила Белль.
Чудовище не ответило.
– Ну же... Расскажи мне!
– Чокнутая колдунья, кто ее разберет. – Чудовище сердито пожало плечами.
– Пожалуйста, – не отставала девушка.
– Мне было одиннадцать лет! – заревел хозяин замка. – Что, по-твоему, я мог сделать?
Белль помолчала. Действительно, мальчик из видения выглядел очень маленьким.
И все же это был мальчик...
И, кстати говоря, не простой мальчик, а принц.
Как там говорила волшебница, ее мать? «В твоем сердце нет любви, принц, как не было ее у твоих родителей...»
– А она... Женщина, которая тебя прокляла, знала твоих родителей?
Сначала ей показалось, что Чудовище будет и дальше дуться и промолчит, но потом оно, похоже, задумалось – так, словно раньше эта мысль не приходила ему в голову.
– Родители правили королевством, разумеется, она их знала.
Белль озадаченно потерла виски.
– А сама волшебница была знаменита? Может, она ополчилась на твоих родителей не просто так?
Ужасно не хотелось верить, что женщина, о которой она вдруг так много узнала, оказалась ничуть не лучше вредных фей, ведьм и колдуний из сказок, имевших привычку проклинать людей ни с того ни с сего.
– Теперь-то... какая разница? – проворчало Чудовище.
– А такая, что я заточена здесь вместе с тобой из-за того, что случилось десять лет назад, и, кстати говоря, та волшебница, оказывается, была моей матерью!
Изумление на мохнатой морде Чудовища смотрелось почти комично.
«Нет, на самом деле комично», – решила Белль.
– Ч-что?
– Волшебница была моей матерью, – терпеливо повторила девушка.
Как это странно звучит.
До сего дня она не помнила матери, а теперь у нее в голове появился образ молодой женщины, возможно, лет на десять старше самой Белль. Она выглядела такой прекрасной, одухотворенной и разгневанной... Что же заставило ее устроить маленькому принцу проверку, а затем проклясть?
