Конюх пожал плечами:
– Я делю людей только на две категории: на хороших и плохих. А в наши дни тут, похоже, верховодят плохие.
Он преподнес молодой семье искусно выкованную подкову – повесить над дверью Белль, на удачу.
Дверь со стуком распахнулась, и внутрь не вошел, а скорее упал Фредерик – выглядел он нервным и дерганым, точно огородное пугало в поисках убежища.
– Простите, опоздал, – пробормотал он. Одет он был как всегда аккуратно, темные волосы собраны в скромный хвост, перехваченный мрачной черной лентой.
– Фредерик! – радостно воскликнул Морис, хлопая приятеля по плечам. -–- Я уж думал, ты не придешь!
Фредерик улыбнулся, смущенный и польщенный таким теплым приемом, но потом обвел взглядом комнату и побледнел.
– Ты собиралась плести чары семи волшебников вместе с этим вот? – громко прошептала Аделиза, обращаясь к Розалинде.
– «Плести чары»? – с ужасом в голосе переспросил Фредерик. – Что это? Чем вы тут занимаетесь? Я не давал согласия на участие во всяких магических... сборищах.
– И что же ты имеешь против магии? – спросила Аделиза, вставая и подбочениваясь. – Мне казалось, ты человек образованный – не говоря уж о том, что ты и сам чаровник – и не похож на невежественных людей-свиней, которые бегают по городу и убивают всех подряд!
– Эй, эй, а ну-ка успокоились! – вмешался Морис, вклиниваясь между ними. – Мы празднуем крещение, Фредерик, только и всего, и тебе это прекрасно известно. Неужели мы не можем просто посидеть по-дружески, ради Белль?
Все взрослые виновато обернулись и посмотрели на новорожденную – невзирая на шум, та мирно спала, прижавшись личиком к материнской груди.
Какое-то время все молчали. Наконец Фредерик неловко промолвил:
– Я принес подарок.
Он протянул Морису крошечный игрушечный экипаж, очень красивый и явно дорогой.
Даже великан Бернард скептически нахмурился.
– Она же еще младенец, – пророкотал он низким голосом. – Она может проглотить игрушку.
– Мы сохраним этот чудный дар до тех пор, пока Белль не подрастет, – быстро сказал Морис. Он забрал у приятеля экипаж и принялся с восторгом его рассматривать, любуясь тонкой работой.
– Я... э-э-э... также использовал собственный проклятый... дар, – признался Фредерик. – В последний раз... перед тем как его отринуть. Я открыл лекарство! Но об этом позже. Я вызвал видение... чтобы увидеть ваше будущее.
Все присутствующие поглядели на него с изумлением.
– Спасибо, – удивленно поблагодарил Морис. – Но... зачем?
– Потому что ты мой друг. И потому что это дитя невинно.
Длинным костлявым пальцем он указал на спящего ребенка.
– Что вы имеете в виду под словом «невинно», месье? – вскинулась Аделиза, и в ее голосе прозвучало плохо скрываемое отвращение.
– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, – ответил Фредерик. – Девочка не наделена никакими силами, она чиста.
– Чиста? Ах ты...
Аделиза двинулась было вперед, но Бернард мягко придержал ее огромной ладонью.
– Прошу, выслушайте меня. Я видел ее будущее... вам нужно уходить, Розалинда, – без обиняков заявил Фредерик. – Послушай своих друзей. Бегите отсюда. Лихорадка будет распространяться, и никто не сможет уехать из-за карантина. Всё... выйдет из-под контроля. Начнут искать виноватых и явятся сюда. Не стоило тебе показываться на глаза королю и королеве. Ты совершила глупость.
– Я должна была защитить свой народ!
– ТВОЙ НАРОД? – с издевкой в голосе проговорил Фредерик. – Этих извращенных, тошнотворных уродов, которых ты считаешь истинными людьми? Сообщество ненормальных прокаженных?
– Достаточно, Фредерик! – рявкнул Аларик, вскакивая с места. – Я, как ты выражаешься, «чист», но никогда не считал чаровников угрозой. Не забывай, ты и сам принадлежишь к этому народу. За тобой придут, как и за остальными, сколько бы ты ни пытался к ним подольститься, чтобы влиться в их ряды, и никакое лечение и кровопускание тут не поможет.
– Значит, ты видел ее будущее? – спросила Розалинда у доктора, пропустив слова конюха мимо ушей.
– Да, – кивнул Фредерик, не сводя глаз с Аларика – тот уже потянулся к поясу. – Вас с ребенком растопчет толпа во время бунта. Мориса изобьют до полусмерти, так что он потеряет зрение.
Фредерик старался говорить в своей обычной прохладной манере, но у него ощутимо перехватывало Дыхание.
– Даже если вы уйдете сейчас, нет никаких гарантий лично твоей безопасности, Розалинда, – тихо добавил он. – Зато Морису и малышке уже ничто не будет угрожать. Видения будущего... туманятся, грядущее постоянно меняется, но тебе не миновать своей судьбы.
На какое-то время в комнате воцарилось молчание.
– Ты сделала все от тебя зависящее, волшебница, – мягко проговорила Аделиза, кладя руку на плечо Розалинды. – И всегда делала. Только, думается мне, эта война окончена, и наше время в этом мире подошло к концу. Теперь твоя главная задача – вырастить это дитя, дать ей безопасность и свободу, а также научить ее тому, что нынешняя ситуация в корне неправильна и не должна повториться.
– Нам следует остаться и сражаться... – обратилась Розалинда к Морису, полувопросительно, полуутвердительно.
– Тогда ты потеряешь всё, – просто сказал Фредерик.
Будь нашей гостьей!.. В общем, вы поняли
Белль отказывалась поддаваться голоду.
Однако, поспав и наплакавшись вдоволь, она не могла думать ни о чем, кроме еды.
«Ты всю жизнь ждала приключений, – говорил ее разум. – И вот приключения тебя нашли, а ты просто лежишь и ничего не делаешь?»
Белль свернулась клубком, представив, что она в своей собственной кровати, снова дома.
«Что за чушь, – не сдавался внутренний голос. – Да, ты можешь валяться на этой, безусловно, удобной и красивой кровати, но ты находишься в замке, где обитают говорящие чашки и гардеробы-сплетницы. Разве так вел себя Гулливер, живя пленником при дворе Бробдингнегов? Постоянно дулся и не вставал с кровати? Нет, он наслаждался приключением, не оставляя попыток вернуться домой!»
В последний раз хлюпнув носом, Белль решила, что ее внутренний голос прав. Она ведет себя как ребенок.
Она пообещала остаться здесь навсегда.
Но что подразумевается под словом «здесь»?
Определенно речь шла не о тюремной камере – Чудовище выпустило ее оттуда.
И речь шла не об этой комнате: хозяин замка ждал, что она спустится к ужину.
Значит...
Глубоко вздохнув, девушка встала с кровати, стараясь двигаться бесшумно. Гардероб ничего не сделал: не заговорил, не пошевелил створками, хотя еще совсем недавно они становились эластичными, имитируя движения человеческих рук и не издавая ни малейшего скрипа. Возможно, госпожа-шкаф спала, погрузилась в спячку или что там положено делать говорящей мебели, когда она не разговаривает.
