Дубан, Жасмин, Аладдин, джинн и Моргиана вернулись во дворец в свете розовеющей зари. Маруф, Ширин, Ахмет и, похоже, еще половина всей детворы Аграбы захватила соседнюю комнату и теперь шумно осваивала игрушки старого султана. Их восторженные вопли только оттеняли задумчивое молчание пятерых людей, которым предстояло заняться восстановлением разоренного царства.
Дубан бесцельно пинал ногой «Аль Азиф», который теперь превратился в почти неузнаваемую кучку старого, заплесневелого пергамента и золы.
– А вот и лампа, – внезапно заметил Аладдин. Она валялась на полу, тусклая и помятая: самая обыкновенная, невзрачная медная лампа, какой он и увидел ее впервые.
Как же давно это было!
Аладдин вздохнул. За это время случилось столько всего, что он считал невозможным... а потом все вернулось к норме. К обычной жизни, какой она была раньше.
Кроме, конечно, выжженных на коже клейм, казней... и того, что произошло с Дубаном. Да и со всем городом тоже. И со всем этим придется теперь разбираться.
Да и он сам стал другим.
Он подобрал лампу и протянул ее джинну. Тот взял ее с невеселой улыбкой.
– Просто старый хлам, – сказал джинн. – И заодно квартирка-малометражка. Поверить не могу, что я провел в ней десять тысяч лет. Хотя, правду сказать, квартплата была не такая уж высокая...
Он умолк, явно задумавшись о чем-то другом.
– Н-да. Похоже, здесь мне больше делать нечего, – сказал он наконец. – Эй, принцесса! Помнишь, мы с тобой как-то болтали... ну, насчет путешествий по свету? Про то, что мне хотелось бы убраться из тех мест, где исчезло с лица земли мое племя?
– Помню, – мягко сказала Жасмин. Она уже догадывалась, что последует дальше, хотя ее это совсем не радовало.
– Думаю, я так и сделаю. Пойду поброжу по свету, посмотрю на разные края. Найду где-нибудь снег. Начну новую жизнь... человеком. Как-нибудь.
Она с грустью кивнула и взяла его ладони в свои, удивляясь про себя, до чего быстро она когда-то привыкла к существу с синей кожей... хотя сейчас эта кожа стала самой обыкновенной.
– Спасибо тебе за все. И... прости меня. За все. – Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Аладдин подошел следом, крепко пожав ему руку.
– Жаль, что ты уходишь. Я бы хотел, чтобы мы узнали друг друга получше. Ты вроде похож на славного парня.
Джинн ответил слабой улыбкой.
– Все это слишком, – со вздохом сказала Жасмин. – Я... хотела бы я, чтобы Джафар не... Я бы хотела, чтобы...
Аладдин с улыбкой убрал с ее лица черный локон и заправил его ей за ушко. Именно это ему и хотелось сделать с самого первого дня их встречи.
– С желаниями покончено, – шепнул он ей немного грустно. – Может, лучше бы их никогда и не было.
– Джинн, – внезапно подал голос Дубан. – Я пойду с тобой.
– Что? – поразился джинн.
– Не могу я здесь оставаться, -– сказал Дубан с горечью. – Мой отец прав. Я не должен был убивать Джафара... вот так. В этом не было необходимости. Надо было сделать все иначе. Теперь моя собственная семья даже смотреть на меня не может.
– Дубан, нет! – взмолилась Моргиана. – Это же просто дети! Они все это переживут и забудут. Останься. Все будет хорошо. Мы справимся вместе. Это была всего лишь ошибка.
– Да, но... чертовски большая ошибка. Нет, я должен все исправить. По-своему. Но однажды я обязательно вернусь, – добавил Дубан с хмурой улыбкой. – Когда почувствую, что все сделал правильно.
– Упрямый осел, – проворчала Моргиана, громко засопев. Дубан мягко усмехнулся, шагнул к ней и поцеловал в лоб.
– Ну, ладно тогда, – осторожно сказал джинн, хотя голос у него заметно повеселел. – Будем вместе странствовать по свету, убегая от своего прошлого. Товарищи по искуплению грехов! Что ж, коротышка, собирай вещички и пойдем.
На мгновение вид у него стал потерянный. Возможно, он пытался сотворить подходящий к случаю туго набитый рюкзак или походный посох, но ничего так и не появилось. У него сделалось такое странное выражение... Аладдин узнал его: так бывает, когда тебе кажется, что ты спишь, и знаешь об этом, и понимаешь, что во сне ты можешь сделать все, что угодно... но ничего не получается.
Наконец джинн встряхнул головой и направился к дверям.
– Ненавижу долгие прощания, – бросил он. – Десять тысяч лет наблюдать, как вы, ребята, живете и умираете ... невольно черствеешь душой, знаете ли. Так что – пока!
– Надеюсь, ты обретешь душевный покой, – шепнула Жасмин.
Дубан дружески махнул рукой Аладдину и низко поклонился Жасмин.
– Ваше Величество, – прошептал он. А потом вышел вслед за джинном.
Вот и все. Они ушли.
Моргиана некоторое время глядела им вслед, стараясь не хлюпать носом.
– Кажется, детишки там уже вовсю разносят мой будущий кабинет, – буркнула она и затопала прочь – донести новости до Маруфа и его внуков.
Жасмин вздохнула и вышла на балкон, чтобы взглянуть на город. Время желаний закончилось... но и время слез тоже.
Аладдин подошел и встал рядом, обняв ее за плечи.
Так они стояли и смотрели на редеющие толпы горожан и все еще клубящиеся то здесь, то там дымы пожаров.
– Понадобится немало времени, чтобы привести все в порядок, – сказала она.
– Верно... но тебе это по плечу. Ты будешь великой правительницей. Ты лучше всех понимаешь, что в Аграбе сосуществуют сразу два города. Ты увидела, что такое бедность, и поняла ее. Ты испытала безграничную силу и теперь знаешь, как избежать ее искушений. И у тебя есть мы... и остальные Уличные Крысы, если ты вдруг забыла.
– Я сделаю Аграбу величайшим городом в мире, – спокойно сказала Жасмин. – И Уличные Крысы будут такими же равноправными членами моего совета, как и главы гильдий, предводители общин, министры и визири. Которых, кстати, в любом случае придется заменить.
– Ага, особенно великого визиря, – сказал Аладдин, невольно вздрогнув. Он бодро тряхнул головой. – Итак, Аграба, день первый. Пора начинать. А что, все Уличные Крысы будут в твоем совете? Даже Маруф?
Жасмин рассмеялась.
– Что ж, он заслуживает почетного звания советника, в благодарность за его роль в подготовке восстания. Но я уже сказала Моргиане, что собираюсь назначить великим визирем ее. Она очень умная девушка... и отличный организатор. Так что, полагаю, она превосходно справится с этой ролью.
Аладдин подумал про себя, поможет ли высокая должность его старой подруге научиться подавлять в себе желание прирезать всякого, кто с ней не согласен.
– А как же я? – надулся он. – Я тоже довольно сообразительный. И сильный. И я был с тобой рядом с самого начала!
– Ты и так будешь очень занят, дорогой, – сказала она, рассеянно похлопывая его по руке. – Как у принца, у тебя будет множество других обязанностей. Но поверь мне, они тоже очень и очень важны.
