Аладдин начал было протестовать, но под взглядом матери тут же присмирел. Дубан и Моргиана насмешливо прыснули.
– И вы двое тоже, – прибавила она.
– Ты мне не мать, – пренебрежительно заявила Моргиана. – И не можешь приказывать мне, что делать. Никто не может.
– Очень прискорбно, что у тебя нет такой матери, как эта славная женщина, – сурово сказал Акрам. – Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, твоя голова украсит кол еще до того, как тебе исполнится шестнадцать, девчонка.
Моргиана в ответ нахально показала ему язык.
– Ну, хватит, – бросил Дубан, заметно занервничав. – Пора убираться отсюда.
И они оба растворились в темноте. Аладдин уныло поглядел вслед друзьям, бросившим его в одиночку нести наказание, которое они заслужили все вместе.
– По мне, так тебе лучше бы не водить с ними компанию, – задумчиво сказал Акрам. – Однако всей вашей троице очень повезло, что вас поймал именно я, а не кто-нибудь другой. Ведь есть такие торговцы, которые заставили бы вора заплатить за украденные фрукты отрубленной рукой.
– Позвольте, я сейчас заверну во что-нибудь ваш товар, чтобы вы могли забрать его, – засуетилась мать Аладдина, отбирая у сына фрукты и осматриваясь в поисках тряпицы, в которой их можно было бы нести.
– Не стоит, – неловко сказал Акрам, окидывая взглядом тесную темную лачугу. – Я уже разобрал свой прилавок на ночь. А честной женщине, которая так много работает и которая так... одинока, не пристало расплачиваться за чужие грехи. Считайте это моим подарком.
Глаза женщины гордо сверкнули.
– Я не нуждаюсь в вашей милостыне. Мой муж вернется со дня на день, – сказала она. – Касим обязательно разбогатеет и перевезет нас отсюда в другое место, которое лучше подойдет для его семьи. Мне только стыдно за то, каким он застанет наш дом, когда вернется.
– Конечно, конечно, – успокаивающе проговорил Акрам. – Я... мне тоже не терпится поскорее увидеть его вновь. Ему так нравились мои кешью.
Мать Аладдина вся засветилась от того, что кто-то вспомнил вместе с ней ее мужа, какими бы пустяковыми ни были эти воспоминания.
Аладдин резко дернулся. Рука Акрама снова метнулась к его плечу, однако на этот раз она не вцепилась в него хваткой хищной птицы, а неуклюже похлопала его по плечу, как будто жалея мальчика.
От этого на душе у Аладдина стало еще унылее.
– Эй, у вас тут все в порядке?
Из темноты вынырнул стражник с рынка, из тех, что помоложе. В руках он сжимал дубинку, и взгляд у него был самый что ни на есть суровый.
– Я слышал, что сегодня в твоей палатке случилась неприятность, Акрам.
– Не стоит беспокойства, Расул, – сказал торговец тем же успокаивающим тоном, каким только что говорил с матерью мальчика. – Всего лишь небольшое недоразумение, которое мы уже уладили. Спасибо за заботу.
Стражник, единственным пороком которого было, пожалуй, слегка чрезмерное пристрастие к сладостям, не стал настаивать на разбирательстве, как мог бы сделать другой на его месте. Он успел одним взглядом охватить и решительно умолкнувшую женщину, и удрученного Аладдина, и нищету их жилища.
– Тогда ладно. Акрам, я провожу вас обратно до вашей палатки. Здесь не самое безопасное место для такого уважаемого господина, как вы, особенно в такое позднее время.
– Тысяча благодарностей, Расул, – сказал Акрам, на прощание слегка поклонившись матери Аладдина. – Да пребудет с вами мир.
– И с вами, – ответила она, наклоняя голову. – И... спасибо вам.
Едва торговец и стражник ушли, она устало притворила дверь и потрепала взлохмаченные волосы сына.
– Аладдин, ну что мне с тобой делать?
– А что? – спросил он, уже ничуть не удрученный, а сияющий озорной ухмылкой и чуть не приплясывающий от возбуждения. – Ведь все получилось просто отлично! И погляди, у нас с тобой сегодня целый пир!
Он тут же сунул руки в карманы, выгребая из них еще фиги и финики и сгружая их в надколотую миску. Потом потянулся к кушаку, освобождая его от пригоршней миндаля и фисташек... и довершая это запасом кешью, извлеченным откуда-то из-за пазухи.
– Аладдин! – с упреком вскричала его мать, хотя было видно, что она с трудом сдерживается, чтобы не улыбнуться.
– Я сделал это для тебя, мам. Ты заслуживаешь, чтобы о тебе кто-то позаботился. Ты ведь никогда ничего не оставляешь для себя.
– О, Аладдин, мне ведь ничего не нужно. Кроме тебя, – сказала она, протягивая к сыну руки и крепко приживая его к себе.
– Мам, – прошептал Аладдин, уткнувшись в ткань ее платья. – Я же вижу, что ты всегда отдаешь мне большую часть еды. Это несправедливо. Я просто хочу немного позаботиться о тебе.
– В жизни много разных несправедливостей, Аладдин.
Она чуть отстранилась, не разжимая объятий, и заглянула сыну в глаза.
– Так уж устроена жизнь – вот почему так важно, чтобы мы, Уличные Крысы, заботились друг о друге. У тебя хорошие инстинкты. Ты всегда будешь заботиться о своей семье и о своих друзьях. Потому что больше нам не на кого рассчитывать. Никто другой о нас не позаботится. Но все же это не означает, что ты должен становиться вором.
Аладдин горестно уставился в пол.
– Не позволяй, чтобы несправедливость жизни или бедность определяли за тебя, кем тебе быть. Только ты сам выбираешь, кем становиться, Аладдин. Быть ли тебе героем, который позаботится о слабом и беспомощном? Или быть тебе вором? Быть ли тебе попрошайкой или кем-то еще хуже? Все зависит от тебя, а не от обстоятельств или людей, которые тебя окружают. Только твой выбор поможет тебе стать кем-то большим, чем просто Уличной Крысой.
Мальчик кивнул. Губы его дрожали, но он знал, что уже слишком взрослый, чтобы плакать. Да, он уже взрослый.
Мать еще разок поцеловала его и вздохнула, а потом подошла к столу, рассматривая орехи и фрукты.
– Наверное, это все оттого, что ты все время проводишь один с матерью, – проговорила она, отчасти себе самой. – У тебя и приятелей-то никаких нет, кроме этих двух бездельников, Дубана да Моргианы. Тебе нужен настоящий друг, а может быть, домашний питомец или что-нибудь вроде этого. Верно, питомец...
Но Аладдин ее не слушал.
Он подошел к окну и отодвинул ширму. Это было единственное, зато важное достоинство их бедной хижины: по прихоти неведомого архитектора улочки их бедного квартала изгибались так, что из их окна открывался превосходный вид на дворец.
Он смотрел на белые башни, которые казались еще более белоснежными в свете луны, на сверкающие луковки куполов, на разноцветные флаги на шпилях – таких прямых и острых, что, казалось, они вот-вот проткнут самое небо.
Твой выбор поможет тебе стать кем-то большим...
Все из-за куска хлеба
