– Как скажешь, – ответил Аладдин, пожимая плечами.
Когда они наконец выбрались на поверхность, стояла глухая ночь. Подземный коридор довольно бесславно заканчивался сливным колодцем за городской стеной позади султанского дворца, возле стойл, где запирали на ночь рабочих лошадей и верблюдов. В колодце разило мочой, а стены его осклизли от нечистот, так что Аладдину пришлось выносить старика на закорках. Зато вокруг, кроме скотины, не было ни одной живой души.
Выбравшись наружу, Аладдин с наслаждением вдохнул свежий ночной воздух. Хотя небо было ясное, свет звезд то и дело застилали тучи пыли, и кожу секло хлестким ветром, несущим песок. Не самая подходящая ночь для путешествия в пустыню... Но удача благоволит храбрым, а он крепко надеялся на удачу.
Обернувшись, Аладдин смерил своего спутника скептическим взглядом. Казалось, старик еле держится на ногах и вот-вот упадет бесформенной грудой костей.
Подойдя к стойлам и что-то умиротворяюще бормоча, Аладдин выбрал невысокого, но крепкого и коренастого конька и подсадил на него старика.
– Мальчишка-конюх, который смотрит тут за лошадьми, получит пятьдесят плетей за его пропажу, – не без удовольствия прокаркал старик, хватаясь за уздечку.
– Если все твои россказни окажутся правдой, дедуля, мы вернемся еще до рассвета, – обронил Аладдин, которому не понравились слова старика. – И конюху я заплачу за лошадку.
Ветер взметал колючий песок злыми вихрями, так что Аладдину приходилось прикрывать лицо воротом рубахи, чтобы уберечь глаза. Ноги вязли и скользили по рыхлым, сыпучим дюнам. Конек справлялся с дорогой немного увереннее, но и он то и дело протестующе ржал, стремясь скорее повернуть назад.
Путешествие оказалось непростым.
Старик то поглядывал на звезды, то принимался что-то бормотать, сутулясь под своим горбом, словно проверяя какие-то вычисления. Наконец над горизонтом взошел Сириус, пронзительный, словно глаз злобного ифрита, и они достигли высокого гранитного утеса. У подножия этого утеса глубокой чашей лежала песчаная долина – красивая в свете звезд, но пустынная и безжизненная. Ни единой былинки не росло здесь, ни одна ящерица не оставила тут следов, ни единый камень не нарушал гладкости серебристого песка.
Аладдин помог старику спешиться. Продолжая невнятно бормотать и нашептывать, старик достал что-то из-под своих лохмотьев и тут же прикрыл ладонями, как будто это оно могло убежать. Наконец он отвел пальцы, и Аладдин увидел, что это было.
На ладони старика сидел золотой жук-скарабей. Поначалу Аладдин решил, что это просто статуэтка или украшение, возможно, с начертанной на спинке жука картой клада.
Но тут скарабей приподнял золотые надкрылья и выпростал из-под них тонкие трепещущие крылышки – тоже золотые.
Мерцая в свете звезд, он пошевелил усиками и вдруг с низким гудением сорвался в полет.
Аладдин невольно отпрыгнул назад.
Прекрасное и пугающее создание полетело над долиной с целеустремленностью, не свойственной обычным насекомым. Затем оно покружило над одним из холмов, словно решая, что делать дальше, и вдруг нырнуло прямо в песок.
Дюны тут же пришли в движение. Нечто огромное, сверхъестественное начало проступать из-под песка, вырастая прямо на глазах. Огромная каменная голова тигра возникла посреди пустыни, рыча и скалясь, как живая.
Аладдин был готов убежать, но остальная часть тигра так и не появилась: над песком возвышалась только его голова. Ни тела, ни лап у него не было, а значит, едва ли он мог броситься в погоню.
Огромные глаза тигра горели, как два ярких солнца.
– Кто осмелился тревожить мой сон?
Трудно было сказать, вправду ли тигр прорычал эти слова, или они сами собой сложились из рокота земли и небесного грома.
Аладдин попятился, едва не споткнувшись о собственные ноги.
Нет уж, о таком он не договаривался. Пройти через пустыню, спуститься в опасную темную пещеру – ладно. Но это уже слишком. В договоре не было ни единого упоминания об огромном говорящем каменном тигре с голосом, как у древнего божества.
Но старик нетерпеливо махнул рукой, поторапливая парня двигаться вперед.
– Что? – возмутился Аладдин. – Дедуля, ты совсем рехнулся?
– Тебе нужна твоя принцесса или нет? – презрительно фыркнул старик.
Да. Да, она была нужна ему.
Аладдин вдохнул поглубже, стараясь усмирить нервы.
– Гм... это я! Аладдин! – крикнул он, чувствуя себя довольно глупо.
Тигр пару мгновений безмолвствовал.
Аладдин приготовился бежать.
– Проходи.
На этот раз тигриный рев звучал чуть мягче, как будто гнев зверя немного утих.
– Только ничего не трогай, кроме лампы.
Его пасть широко распахнулась, открыв золотую глотку. От языка вниз вела длинная золотая лестница. Аладдин заглянул как можно дальше, но лестница уходила в бесконечность. Он робко шагнул вперед.
– Запомни, мальчик, ты должен принести мне лампу! – прокаркал ему вслед старик, невольно подражая тигру. – Достань мне лампу, и я позабочусь о твоей награде!
Аладдин снова подумал о Жасмин.
Решительно сжал челюсти.
– Пошли, Абу, – сказал он и начал спускаться по ступенькам.
Золотая лестница довольно быстро обернулась самой обычной, каменной, но ее по-прежнему освещало золотистым светом, исходящим откуда-то снизу. Однако ступенек в ней оказалось столько, что Аладдин быстро потерял им счет: лестница уходила далеко вниз, прихотливо изгибаясь, насколько хватало взгляда. Аладдину несколько раз казалось, что ступеньки вот-вот закончатся, но тут лестница снова круто ныряла вниз, продолжая спускаться в самую глубь земли.
Пока наконец – к огромному облегчению Аладдина – не привела его в громадную, но вполне заурядную пещеру, а не в желудок чудовища.
В дальнем конце пещеры виднелся выщербленный каменный проем, из которого струился такой яркий свет, что Аладдину на подходе к нему пришлось прикрыть глаза.
– Ты только погляди на это! – ахнул он, проходя в арку проема и тут же расплываясь в широченной улыбке.
Золото. Немыслимые, невообразимые груды золота. Целые горы золотых монет, кубков, чаш и статуй. Огромные золотые блюда, с верхом заполненные ожерельями, кольцами, браслетами и прочими украшениями. Золотые троны. Золотые столы. Золотые безделушки в виде фруктов, с которыми нечего было делать, кроме как любоваться на них.
А среди всего этого – роскошные, небывалой красоты ковры и сундуки, полные драгоценных камней, ограненных в виде цветов или ягод.
– Всего лишь одна горстка этих сокровищ сделала бы меня богаче султана, – вздохнул Аладдин, осматриваясь по сторонам.
Абу что-то пискнул. В сундуке неподалеку, маняще мерцая всеми гранями, лежал огромный рубин размером с доброе яблоко.
