Повезло, что капрал лично знал Хельмута и наконец-то поверил его божбе. Не последнюю роль сыграло и обещание Хельмута до краёв наполнить кружку капрала, и не водой, при первом удобном случае.
— А и у вас не все на приказах да шпицрутенах
[135] держится, — даже позлорадствовал Михель.
Хотелось рвануть в распахнутый мир, ускоряя и ускоряя бег, ровно под горку, не чуя под собой ног загребать башмаками дорожную пыль и грязь. Стремительно катящееся под ту же горку солнце обещало неласковый тревожный ночлег в чистом поле между двумя воюющими армиями.
— Дойдём до того поворота, а там напрямки через поле к лесу, — распорядился Гюнтер. — Да колосьев набирайте, завтра к утру опять зубами заклацаете, ровно голодные волки. Хоть на костре зёрна обжарим.
«Неужто вырвались, неужто уходим? — Горизонт спасения миражом небытия расплывался перед Михелем. Вечерние тени словно таили новые полчища неведомых врагов. — Вот что значит матушкино заступничество. И Мельхиора одолели, и с мужиками справились, и от шведов отбрехались. Почему ж на душе так сумрачно-муторно?»
Выстрел!
Они уже сворачивали с дороги, и Гийом аккуратно обходил лужу, потому что шедший следом Ганс собирался из неё напиться, и Ганс действительно присел на корточки, но приложиться к воде не успел — на него навзничь рухнул сражённый Гийом.
«Вот оно предчувствие, не обмануло», — Михель думал уже на лету, делая гигантский прыжок через дорожную канаву и приземляясь уже в поле. Миг — и дорога полностью опустела, если не считать лежащего в луже Гийома, а из ржи торчали почти незаметные пять мушкетных стволов.
— Макс, Ганс, — раздался спокойный до невозможности голос Гюнтера, — бить только по отчётливо видимой цели. А то знаю вас, торопыг. Кто-нибудь видит этих мерзавцев?
— Дорога пуста, — осторожно приподнявшись, доложил Макс.
— Должно быть, во ржи хоронятся, как и мы, — предположил Маркус.
— А по-моему, из села это пальнули, из последнего дома, — попытался по звуку сориентироваться Гюнтер.
— Далеконько до домов-то будет, — с сомнением покачал головой Михель.
— Макс, пороховой клуб наблюдаешь? — поинтересовался Гюнтер.
Макс, проворчав что-то насчёт того, что вот опять ему, как всегда, башку под пули подставлять, тем не менее добросовестно встал и внимательно осмотрелся.
— Не видать ни черта, — доложил он результаты осмотра и добавил, словно извиняясь за глаза: — Темновато.
— Ну да, а мы на фоне заката у них как на ладони, — согласился Гюнтер.
— Кто ж мог-то напоследок пулю в Гийома влепить? — недоумевал Михель, не переставая внимательно осматривать поле — не зашевелятся ли где колосья, безошибочно выдавая присутствие неведомого врага.
— Может, действительно случайный выстрел — из баловства кто-то пустил пулю нам в спину. Так дисциплина ж у них — никто запросто порох жечь не позволит. Это, наверное, кто-то из дозорных. Ну, точно. Сменили посты, а бравый капрал, торопясь осушить обещанную Хельмутом кружку, заторопился и не предупредил о нас. Новый дозорный и принял нас за удирающих мужиков.
— Что с Гийомом?
— Да дышит вроде, — через дорогу отозвался Ганс. — Но крепко ему досталось — не шевелится. Как бы он в луже не захлебнулся.
— Гюнтер, уходить надо, — выразил общее желание Макс, — вишь, шведы нарушили своё слово. А ну как навалятся — их в деревне не меньше двух эскадронов.
— Ганс! — Гюнтер моментально принял решение. — Тебе всё равно дорогу перебегать. Если ты, конечно, не решил от нас отколоться. Прихватишь Гийома. Макс — пособи Гансу. Да не бойсь, прикроем.
Макс, против обычая, не стал ворчать, что вот, мол, опять ему совать башку в огонь и вообще негоже двум живым подвергаться опасности из-за одного умирающего. Пока они в меру осторожно, но споро перетаскивали Гийома с дороги в поле, все настороженно ждали выстрела, но его не последовало.
— Макс, снимай с него плащ. Расстилай. Маркус, Михель, хватайтесь за углы, понесём так. — Команды Гюнтера были отрывисты и точны. — Ганс, что с тобой? Бери свой угол.
— Не могу, рука, рана, кровь опять. Маркус, неумеха, перевязал хреново.
— Тогда поменяй руку, берись левой. Макс, не обессудь, ты как обычно, последний — наблюдаешь и прикрываешь. Только не стони, что опять все пули тебе, — прибью на месте безо всяких шведов. Кто ж виноват, что тебя таким глазастым уродили.
До ближайшего леска шли рысью, хотя Маркус, головотяп, умудрился заплестись ногами в ржаных стеблях и упал, уронив, разумеется, и Гийома. Очнувшись от забытья, Гийом широко открыл глаза и застонал.
— Гляди под ноги, раззява. Не ядро к пушке тащишь, — зашипел Гюнтер и склонился над раненым. — Потерпи ещё немного. Счас мы тебя перевяжем.
Гийом то ли согласно, то ли устало прикрыл глаза.
— Макс, погони нет? — обернулся Гюнтер.
— Не видать и не слыхать. Тихо все.
— Перед бурей тоже все стихает, — напомнил о бдительности Гюнтер и подхватил свой край плаща. — Ну, взялись.
Ноша была не столь велика, но нести-то пришлось очень быстро, почти бежать, постоянно опасаясь выстрелов или многочисленной погони, да ещё проклятые колосья словно специально шведами здесь посажены. В одном месте Михель резко взял вправо, сбив с ноги всех остальных.
— Куда тебя нечистый несёт? — недовольно проворчал Гюнтер, с трудом восстанавливая шаг.
— А ты нюхни, — сквозь зубы пробормотал Михель, отчаянно пытаясь удержать в потной руке ускользающий край плаща.
Гюнтер послушно повёл своим хищным точёным профилем и только согласно кивнул — в воздухе стоял густой смрад разложения.
— Мертвяк туточки, — брякнул сзади Ганс.
— Да не один, — определился Маркус, тщетно пытаясь рукавом защитить ноздри и рот. Это ему плохо удавалось — мешали мушкет и фуркет.
— Давно воняют. — Гансу всё нипочём.
— Трое, — вскоре донёсся сзади поясняющий голос всюду поспевающего Макса. — Каждый с дыркой в башке. Похоже, расстреляны. Оружия нет, сумок нет, в одних нижних рубахах. Примерно с неделю как отмаялись.
— Ещё четыреста фунтов перегною, — почему-то вспомнил Михель одну из любимых Максовых прибауток.
— Я понял, ребята. — Гюнтер говорил негромко, но отчётливо. — То не шведы, то мужики. И не Гийома они выцеливали, а Ганса. Ведь Ганс же шёл последним, когда ему неожиданно приспичило напиться. Он нам крикнул, чтобы лужу ту не мутили, а мужики, конечно, тех слов не слышали. И когда Ганс неожиданно наклонился, Гийом оказался на линии огня. Стрелок или уже нажимал курок, или решил, что мы уходим, и надо хоть кого-нибудь из нашей компании подстрелить. Это не шведы, у тех дисциплина, к тому ж Мак-Грегор дал слово. А мужики могли мушкет попросить, выкрасть, купить, взять обманом.
