— Значит, идём вверх по реке, — сказал Антон. — Мы должны найти брод.
Туман медленно рассеивался, вызывая у Антона глухое раздражение. Погода обещала быть ясной, и сейчас он ненавидел её всей душой. Лучше бы опять пошёл дождь — нет, ливень с градом и снегом, и чтобы снова опустилась непроглядная серая мгла, в которой можно так славно раствориться, едва заслышав где-то в стороне топот копыт, стать невидимкой...
Он шёл впереди — оба его спутника как-то сами собой признали за ним старшинство, и не только по возрасту. Это обстоятельство нисколько не грело его честолюбие — наоборот, рождало нервную дрожь: а справлюсь ли? И где, в самом деле, этот чёртов брод? Спросить бы, да не у кого. Ни указателя, ни туристской схемы, ничего. Дикари, мать их...
Под ногами скрипели камни — не особенно крупные, но противные, с острыми краями. А потом Антон случайно наподдал ботинком какой-то предмет: предмет звенькнул с радостной готовностью, описал в воздухе дугу и снова упал на землю. Антон поднял его и повертел в руках. Это оказался кусок проволоки, толщиной примерно с карандаш, изогнутый в виде скобки с носиком посередине и крючками по краям. Несколько секунд Антон озадаченно разглядывал находку, прежде чем мозг наткнулся на правильную аналогию.
Ручка от походного котелка.
Причём — он поклясться бы мог — от котелка, купленного за российские рубли, в магазине спортивного и туристского снаряжения, в самом начале далёкого теперь XXI столетия.
«Этого не может быть, — твёрдо сказал он себе. — Этого не может быть, потому что не...
А, собственно, почему нет?
Ведь перенёсся же я сюда, в это захолустье, по чьей-то злой воле... Так, может быть, этот кто-то наконец наигрался и решил отпустить меня домой? Антон даже зажмурился от подобной мысли.
Домой... Сейчас я открою глаза и увижу нашу палатку. А возле неё — Светку, Динару и Пашу Климкина. А Казбек с ехидным спокойствием поинтересуется, не на Волгу ли я бегал за водичкой. Нет, отвечу я, на Баренцево море, чтоб попрохладнее.
А потом первым делом я выгребу из рюкзака мою долю сокровищ (ну их в хвост, эти сокровища!) — пусть забирает себе, кому надо. И заявлю, что остальные как хотят, а я еду домой. Немедленно. И горы отныне буду видеть только по телевизору. А уж исторические романы на книжных развалах стану обходить десятой дорогой.
Он открыл глаза — и увидел перед собой девушку.
Девушка была ему знакома: в последний (первый) раз, помнится, они тоже встретились на каменистом берегу реки, только с другим названием, и если Антон что-нибудь смыслил в здешней географии — немного севернее, где-то в районе Приэльбрусья. В остальном же все совпадало. Вплоть до деталей одежды: тот же светлый меховой плащ — не новый, но очень аккуратно зашитый (ага, вон и маленькая заплатка возле левого бока — Антон помнил эту заплатку), та же вышитая по воротничку длинная рубашка, те же дорогие бусы на груди. («Откуда это у тебя?» — «От мамы. Её убили монголы. Давно, мне было пять лет»). Тот же тугой лук с накладками из турьего рога и колчан со стрелами за спиной. Она посмотрела на слегка растерянного Антона и сказала:
— Я уже заждалась.
— Меня? — глупо спросил он.
— Тебя. И твоих спутников.
— Ты знала, что мы придём? Откуда?
Она пожала плечами.
— Я не знала. Просто ждала.
Антона вдруг словно прорвало. Радостная нежность нахлынула, сердце забилось сильно, до головокружения, до внутреннего жара — он шагнул вперёд, протянул руку и коснулся лица девушки, её густых волос, перехваченных обручем...
— Я тебя искал, — признался он. — Я потом вернулся — туда, на берег... Но ты исчезла.
Она покачала головой.
— Ты не должен был этого делать. Ты не имел права рисковать собой.
— А ты — имела? — резко спросил он.
— Не сердись, — примиряюще сказала она. — Просто я знала, что смогу спастись. Я выросла в этих местах.
— В этих местах... — Антон опустил взгляд и обнаружил, что всё ещё держит в руке найденную в камнях штуковину. И, запинаясь, спросил с мукой в голосе: — Скажи в конце концов, где я нахожусь? В этом мире или...
— Ты думаешь, у меня есть ответы на все-все вопросы? — с мягким укором произнесла она. Потом заметила предмет, который был в руках у собеседника, и нахмурилась. — Нужно уходить отсюда. Немедленно.
— Заур сказал, есть брод. Ты знаешь где?
— Знаю. Быстрее!
Лоза с Баттхаром сидели на берегу, на гладких валунах. Баттхар, вывернув ногу стопой вверх, сосредоточенно разглядывал натёртую пятку и глухо ворчал. Однако, едва завидев Антона, тут же вскочил и вытянулся во фрунт, будто солдат-первогодок при виде сержанта. Лоза подозрительно взглянул на девушку и сварливо поинтересовался:
— Это кто? Твоя знакомая?
— Можно и так сказать, — не стал уточнять Антон. — Поднимайтесь живо.
Посмотрел мельком на тот берег и удивился про себя: да как же мы мимо-то проскочили? Вон же они — два холма, вон мечеть, ещё дальше, посреди склона — бугорок, очертаниями похожий на хижину... Всё, как говорил Заур.
— Они были здесь, господин. Я снова обнаружил тот след... А рядом — другой, поменьше. Я думаю, с ними женщина.
— Короче, — перебил Алак-Нойон. Даже сквозь загар было видно, что его лицо пылает от злости. — Куда они направились?
— Не знаю, господин. Прикажи обыскать все кругом. Я уверен, этот след не единственный...
Алак-нойон повелительно кивнул головой. Его подручные тут же рассыпались по сторонам, приникнув к земле. Глядя на них с седла, он рассердился ещё сильнее. Ему не нравилась эта охота, длившаяся уже больше двух суток. Охота, которая унесла жизни семерых воинов. Кого-то убили стрелы, двое сломали ноги на камнях, ещё один погиб при спуске вниз, в пещеру: сорвался с верёвки, дико заорал, падая, и исчез в густом тумане — Алак-нойон слышал громкий всплеск и довольное урчание. Страшный неведомый зверь, обитавший в толще горы, получил свой ужин. Все затряслись, суеверно оглядываясь по сторонам, отпрянули от пролома, и кто-то прошептал: «Они умерли, мой господин. Они наверняка упали в озеро, и чудовище сожрало их! Мы не пойдём дальше!»
Алак-нойон вытянул его плетью по лицу. И спросил:
— Ты видел мёртвые тела?
— Нет, но...
— Тогда не смей мне перечить, шакал!
Он оглядел остальных и рявкнул:
— Ни один из вас не вернётся назад без пленников — живых или мёртвых. А ослушаетесь — клянусь, я не стану дожидаться суда кагана. Я сам расправлюсь с отступником. Ну, есть ещё недовольные?
Они все были испуганы. Они не ждали ничего хорошего от беглецов, которые, даже окружённые со всех сторон, вдруг исчезали, как по волшебству, словно сами горы помогали им.
