– Мне кажется, мы узнали вполне достаточно, – мягко сказала судья и объявила перерыв десять минут, чтобы принести фляжку в зал суда.
Только теперь Лариса осмелилась взглянуть на Алексея.
Он смотрел на нее, чуть улыбаясь краешком рта, и Лариса почувствовала, что сейчас они с ним как одно целое, и в то же время поняла, что все кончилось для них.
* * *
Поскольку дело сегодня не просто принимало крутой оборот, но закладывало виражи, Ирина распорядилась принести всю коробку с вещдоками, чтобы десять раз не бегать в хранилище, если вдруг выяснится что-то еще.
Надо отдать должное любовнице Еремеева, фотографии она сделала прекрасные и убедительные, а приложенные негативы доказывают, что это не монтаж. Хотя, как говорил Остап Бендер, при современном развитии печатного дела… Экспертизу все равно надо проводить. Или необязательно? Или достаточно притащить в суд щекастую комсомолочку и родителей пятнистого ребенка? С этой дамочкой полноценное опознание фляжки уже не проведешь, а с теми – почему нет? Купить в сувенирном отделе пару фляжек… Или не заморачиваться, а просто пусть люди расскажут, при каких обстоятельствах и когда их запечатлели на этих прекрасных фотографиях.
Она взглянула на часы – всего два. Свидетельница сказала, что папа Карнаухов работает где-то в доках, его, конечно, не найдешь, зато мама и девушка трудятся в дирекции, а это рукой подать. Три станции метро без пересадок.
Пожалуй, надо заслушать дам сегодня, пока их никто не обработал.
Ирина подошла к секретарше и попросила ее вызвать женщин через отдел кадров, особенно подчеркнув, что если они не явятся сами, то будут доставлены в суд принудительно.
Перед возвращением в зал Ирина заглянула в туалет.
Там Аллочка крутилась перед зеркалом, поправляя макияж, и без того вполне приличный.
– Ты зачем прицепилась к свидетельнице? – спросила Ирина. – В данном случае можно было обойтись и без вываливания грязного белья.
– Можно, но не нужно, – засмеялась Алла и вытянула губы трубочкой, – а то и муж номенклатурный, и любовник – такой мужик, что закачаешься, и аспирантура на филфаке, прямо везде счастье этой сучке.
– Послушай, но ты ж ей здорово подпортила…
– Пусть знает, что роз без шипов не бывает. Мы же в народном суде, дорогая, а здесь вроде как справедливость должна торжествовать.
Ирина не нашлась что ответить, а Алла выпорхнула из туалета.
«И я еще считала себя завистливой, – вздохнула Ирина, – может быть, но я хотя бы сама себе вредила. А тут Алка просто взяла и размазала тетку, пустила ей жизнь под откос только потому, что у нее было лучше, чем у самой Аллы. Интересно, что вызвало основной гнев – муж, аспирантура или любовник? И что из списка останется у бедной свидетельницы, когда все закончится?»
Вернувшись в зал, Ирина снова вызвала Ларису и попросила описать фляжку как можно подробнее, а в идеале припомнить приметы, которых не разглядишь на фотографии.
– У нас было много других тем для разговора, – усмехнулась свидетельница, – и Алексей редко брал эту бутылочку с собой, он вообще-то к алкоголю равнодушен. Она у него была скорее чем-то вроде талисмана.
«Который, похоже, сработал, – усмехнулась про себя Ирина, – и на девяносто процентов можно уже считать, что спас бедолаге жизнь».
– Он мне рассказывал, что фляжку ему подарили товарищи по полку, когда Алексея выписали из госпиталя, – сказала Лариса. Для женщины, которую только что уличили в супружеской измене, она вела себя поразительно спокойно, – кажется, на крышечке есть небольшая царапина… Ах, вот еще что! Там с ошибкой написано, не слитно, а раздельно: «от ныне». Не бросается в глаза, но мне, филологу, заметно.
Ирина попросила свидетельницу приблизиться и достала фляжку из коробки с вещественными доказательствами. Пробел действительно не кричал о себе, но все же присутствовал. Очевидно, гравер-грамотей колебался, как правильно, и на всякий случай создал нечто среднее.
«А ведь кто как не ты, голубушка, мог стащить фляжку у подсудимого, – подумалось ей, – прямо после праздника и подтибрить… Подставила любовника, а теперь совесть замучила? Вариант. Но какой-то прямо мелодраматический. Получается, муж знал о похождениях своей супруги? Поставил ультима-тум – я тебя прощу, если сопрешь у Еремеева фляжку? Да нет, не может быть! Мы все-таки не индийское кино тут снимаем. И в конце концов, главное не кто спер, а кто подбросил фляжку на место преступления».
Тут Ирина почувствовала, что уравнение не сходится. Что-то она не поняла в условии задачи или решает не тем способом, и правильный ответ ускользает от нее, прячась за очевидным.
Лариса тем временем подошла, взглянула на фляжку:
– Да, вот тут царапина, а здесь, видите, пробел? Давайте посмотрим, я сделала несколько кадров с очень крупным увеличением, вдруг там заметно.
– Давайте, – Ирина улыбнулась и не стала объяснять свидетельнице, что вся соль именно в том, чтобы не было заметно.
– Ой, а у нас дома точно такой же шарф есть, – воскликнула Лариса, сунув нос в коробку с доказательствами.
– Свидетельница, суд не интересует состав вашего гардероба, – процедила Ирина и выпустила фотографии, чтобы никто не заметил, как задрожали у нее руки.
«Есть ли, – подумала она, сглатывая горький комок, – или перекочевал с твоих полок на ветку дерева?»
Главное сейчас, чтобы никто не заметил, что она обратила внимание на неосторожные слова свидетельницы. Не нужно подвергать ее риску.
Тут прибыли девушки, веселые, довольные, что их оторвали от нудной работы.
Первой Ирина вызвала Карнаухову, которая рассказала, что до сих пор не пришла в себя оттого, что страшный убийца приходил к ней в дом и поздравлял с первым сентября ее дочку. Да, она прекрасно помнит, как фотографировались, и фляжку тоже. Детали не разглядывала, но помнит, как обрадовалась, когда муж навострился бежать в магазин, а Алексей достал фляжку с коньяком, которого оставалось совсем немного. Иначе неизвестно, во что бы вылились эти посиделки, потому что муж хороший человек, но когда алкоголь попадает в его организм, то очень быстро начинает там царствовать.
Валентин Васильевич поинтересовался, почему она не рассказала об этом эпизоде во время следствия, на что женщина удивленно пожала плечами и ответила, что ее, во‐первых, никто не спрашивал и вообще она сейчас первый раз слышит, что фляжка играла какую-то роль в изобличении комсомольского вожака.
– Как такое возможно? – удивился дед. – Вы же работаете в секретариате, можно сказать, в эпицентре сплетен.
Свидетельница улыбнулась:
– Это да…
– И вы такую важнейшую информацию пропустили мимо ушей? Простите, но верится с большим трудом, ибо везде, где мне приходилось трудиться, секретари обладали поистине энциклопедическими знаниями о жизни коллектива.
